Иннокентий Смоктуновский - страница 7

Берегись автомобиля

И вдруг прямо за рулем Иннокентий Михайлович прочитал мне каких-то два четверостишия действительно абсолютно великолепных, старинных и в то же время абсолютно ясных, современным языком изложенных, фантастических мест из «Гамлета». Я совершенно просто впал в онемение после этих стихов. И вдруг Иннокентий Михайлович говорит: «Откуда же она, гадюка, взялась? Откуда?!» Я не понял: «Какая гадюка?» Он бросает руль и вдруг начинает биться внутри кабины, куда-то стуча в стекло. Я говорю: «Что вы делаете, Иннокентий Михайлович?» Понимая, что мы сейчас просто расшибемся о сосны и улетим в прибрежные воды залива, я говорю: «Что вы делаете?» Он отвечает: «Муха! Муха! Я ненавижу мух!» Он стал ловить муху и ловил эту муху, наверное, минут пять. И я понимал, что, конечно, я ни в какой не в «Волге». Конечно же, я в том самом корабле инопланетянском, на которых увозят неизвестно куда, неизвестно когда возвращают, если возвращают вообще. И ясно, что это все сгущение воздуха, и ничто другое. Тем не менее на этом самом космическом инопланетном корабле, под названием дареная советским правительством «Волга» за исполнение роли Гамлета, мы доехали до дачи.

Берегись автомобиля

Нас встретила изумительная семья Иннокентия Михайловича. Он очень нежно жену свою всегда называл Соломка, хотя ее звали Суламифь.

Соломка… Вот нас встретила Соломка, встретили дети, и вдруг инопланетянин превратился в совершенно чудесного, доброжелательного, нежно настроенного к самым близким людям в своей жизни человека. Нас накормили, мы что-то выпили, какого-то вина, еще что-то, и я уехал. И я уехал с потрясающим ощущением человека, который побывал на инопланетном корабле и которого счастливо выпустили обратно доживать свой век с обещанием того, что он приедет и снимется в роли Трубача. Причем я так ясно представил себе, как это будет, как я ему скажу даже: «Черт с ним! На „ты“ и Кеша!..»

И тут свою партию на тромбоне сыграл Михаил Александрович Ульянов, который сказал… что не будет Кеша у нас сниматься в картине! Не будет!.. И сказал гениально сформулированную вещь: «Приедет Кеша, два раза дунет в трубу, и меня со всеми годовыми трудами над образом Егора Булычова в одну секунду — пуфф! — и не станет».

Так и не случился у нас Трубач, но случилось совершенно невероятное знакомство. А сумасшествие мое по этому поводу осталось. И когда обстоятельства сложились так, что, вроде как опять по обязаловке, я начал снимать «Станционного смотрителя» Пушкина…

Меня выгнали за «Булычова» с «Мосфильма», как ярко проявившего себя бездарного режиссера в кино…

Берегись автомобиля

Берегись автомобиля

А тогда был очень большой конфликт между руководителями кино и телевидения и всеми, кого выгоняли из кино с шумом. А меня выгнали с шумом — это был шумный провал «Егора Булычова»! Меня вроде как из жалости и из милости «подобрало» телевидение и «сказало»: «Давай сними „Станционного смотрителя“ по Пушкину». И я за одно воскресенье написал сценарий «Станционного смотрителя», и опять встал вопрос, кого приглашать. И опять, естественно, у меня прежде всего выплыл инопланетный образ Иннокентия Михайловича. А директором «Станционного смотрителя» был Цируль, с которым в одном вагончике они восемь месяцев прожили в тайге. И я сказал Цирулю: «Витя, я вот Иннокентия Михайловича хочу пригласить». Он говорит: «Только очень осторожно с ним разговаривай, потому что у него беда с деньгами». Я говорю: «Как беда с деньгами?» — «Ну, беда с деньгами, понимаешь, потому что он снимается, а заработать не может ничего, получает какие-то копейки вечно. Ты очень с ним осторожно разговаривай, у нас же телевизионная картина, мы же ему денег заплатить особо не сможем, поэтому разговаривай с ним осторожно». Я позвонил Иннокентию Михайловичу, говорю: «Вот такая вещь…» Он отвечает: «Сережа, о чем ты говоришь, конечно, я приду, мы все сделаем». И он пришел.

Берегись автомобиля

Пришел на «Мосфильм», и для начала мы с ним пошли в буфет. И пока мы шли, он рассказал мне волшебную историю про то, как он снимается в роли Ленина. Я говорю: «Как вы можете сниматься в роли Ленина? Ленин же был маленьким». Он говорит: «Вот так». Я говорю: «А как вы можете, вы же большой. Как вы можете Ленина играть?» Он говорит: «Ты не понимаешь. По этому поводу было специальное решение Ленинградского обкома партии, чтобы доверить мне роль Ленина, и потом это решение утвердили в ЦК. Поэтому мне доверили эту роль. Не то что я в самодеятельном порядке вызвался сыграть вождя международного пролетариата, а мне ее доверили, понимаешь?» Я говорю: «Да, но маленький же он…» А он: «Ты совершенно не понимаешь технологию кино. У меня будут специальные декорации». Я до сих пор не знаю, выдумал ли он это, но если выдумал, то выдумал гениально! «Вот сейчас построили кабинет в Смольном, мы сначала прошли в этом кабинете все мизансцены: Ленин подходит к телефону, говорит, кладет трубку, задумывается, подходит к окну, смотрит, от окна подходит к карте, раздвигает, смотрит карту, потом поворачивается, говорит: „Товарищи, мы должны оказывать сопротивление Антанте совершенно с другой стороны“, — и показывает на карте на другую сторону». Я говорю: «Да, и что?» Он рассказывает дальше: «Вот по этому пути выкладывается желоб». Я говорю: «Как желоб?» Он говорит: «Полы поднимают, все остальные, и Свердлов, они все стоят высокие, а я иду по желобу, и поэтому я как бы меньше Свердлова, меньше Дзержинского, меньше всех. Это кино, это спецэффекты, это наше будущее, к которому мы идем!»