Иностранка - страница 44

– Закрой глазки, доченька, я помогу тебе.

Та послушно смежила веки и словно впала в забытье.

Шанита выпрямилась и проворно развязала свой плащ. Быстро сняв со своих плеч широкий платок, она просунула его под худенькое тело девушки. Притиснувшись к телу раненой, цыганка связала концы платка на своей груди, перекинув их через плечи. Озираясь в сторону солдат, которые стояли к ней спиной, Шанита проворно выпрямилась, и девушка оказалась привязанной к ее спине. Цыганка была высокого роста, оттого ступни раненой доставали лишь до голеней Шаниты. Цыганка стремительно накинула сверху широкий плащ, поднимая столь неожиданно и чудесно доставшуюся ей ношу.

Чуть склонившись под тяжестью и ощущая, что девушка невероятно легка, Шанита, озираясь на солдат, которые курили трубки и о чем-то говорили, едва ли не бегом устремилась к ближайшему пролеску, который начинался у края дороги. Цыганка долго шла в сторону их лагеря, с опаской оглядываясь и вот-вот ожидая погони. Но ей повезло, и никто не заметил пропажу одного из мертвых тел, и погони не было. Уже через полчаса, тяжело дыша от долгой дороги и веса девушки, которая хоть и была легка, но все же недостаточно для худощавой Шаниты, цыганка добралась до своей кибитки. Здесь ее окликнул их вожак, но женщина проигнорировав его вопрос, без промедления взобралась в свою кибитку и только здесь, скинув плащ, опустила девушку на пол…

Окрестности Петербурга, цыганский табор,

1790 год, Май, 16

Уже третьи сутки Машенька бредила и почти не приходила в себя. Рана на ее бедре ныла и постоянно кровоточила. Шанита все эти дни не отходила от девушки, отпаивая ее настоями из трав и обтирая лицо и руки прохладной водой. Жар у девушки никак не спадал, и она лишь иногда приходила в себя. Еще в первый же вечер цыганка, раздев девушку, осмотрела ее раны на бедре и под грудью. Пришлось звать цыганского знахаря, деда Рабина, который, промыв раны, заявил, что пуля в бедре девушки прошла навылет, оттого следует только поливать рану крепким вином и делать повязку с заживляющими мазями на травах. Под грудью рана была невелика – небольшая царапина. Шанита делала все, как велел знахарь, и постоянно была рядом с больной. К вечеру четвертого дня Машенька пришла в себя и, открыв глаза, непонимающим взором посмотрела на приятное смуглое лицо цыганки.

– Где я? – пролепетала больная, осматривая стены из окрашенной парусины убогой и небольшой кибитки, внутри которой лежала. Шанита улыбнулась и ласково сказала:

– Наконец-то ты пришла в себя, дочка. Я так боялась, что помрешь. Не бойся, ты у меня.

– Вы спасли меня?

– Да. Солдаты хотели тебя похоронить. Они думали, что ты мертва.

– Наверное, – вымолвила Маша и попыталась было приподняться, но руки ее подломились от слабости, и она вновь упала на большую цветную подушку.

– Лежи, дочка, ты же очень больна, – заботливо произнесла Шанита и поправила одеяло, которым укрывала Машу.

– Благодарю вас, – тихо произнесла девушка и, сглотнув горечь в горле, попросила: – Могу я немного побыть у вас? А то мне что-то совсем плохо…

– Конечно оставайся, доченька, – кивнула Шанита, сев ближе к девушке и поджав под себя скрещенные ноги, цыганка погладила Машу по распущенным чуть влажным от пота темным волосам и произнесла: – Я как увидела тебя, так сразу поняла, что ты мне как родная. – И, видя недоуменный взгляд девушки, добавила: – Похожа ты очень на мою дочь, покойную Гили. Она тоже такая же красивая была, да худенькая. Только не уберегла я ее, а тебя мне, видимо, Господь послал, чтобы ты со мной была и горькую старость мою утешила. Живи, сколько хочешь, я не гоню тебя.

– Спасибо вам, матушка, – поблагодарила Маша и испуганно добавила: – Могу я вас так называть?

– Если будешь называть так, мне только приятно. Как тебя зовут?

Девушка напряглась и тихо вымолвила:

– Могу я не говорить этого?

– Как хочешь, дочка, – кивнула Шанита. – Тогда я буду звать тебя Рада. Оттого, что ты радость мне своим появлением принесла. Может, ты есть хочешь?

– Нет. Пить только, – попросила Маша, вновь пытаясь привстать на локтях. Это у нее получилось, и Шанита, кивнув, поднесла к ее губам оловянную кружку с темным лечебным чаем. Девушка попила и поблагодарила цыганку. Заметив, что под одеялом она обнажена, Маша тихо спросила: