Инспектор Золотой тайги - страница 29
Но до той поры еще неблизко, а пока что на дворе стояла во всем своем латунном великолепии осень одна тысяча девятьсот восьмого года, в кротком сиянии которой случилась вторая встреча Аркадия с Сашенькой, некогда диковатой девочкой, мельком увиденной им три года назад на Богомдарованном прииске, а теперь же — юной красавицей, немного рассеянной, немного грустной, занимавшей заметно привилегированное положение в доме Бориса Борисыча. Бесстыжая старуха управительница оказалась права: девка была и впрямь соболь — от нее исходило ощущение мягкой гибкости, шелковистости и тепла. Увидев ее вновь, Аркадий почувствовал, как заныло вдруг в левой стороне груди, и эта сладостная щемящая боль пришла, как оказалось потом, надолго.
Встретить ее наедине и поговорить удалось ему на другой же день за городом, недалеко от безымянной могилы с покосившимся черным распятием, на котором городской монстр Рудька Левин, ехидный человечек, по причине гомерического пьянства скатившийся из мелких чиновников в дерьмовозы, накорябал белыми, как кости скелета, буквами: «Все вы в гостях, а я уже дома». Уважаемые люди города косоротились, споткнувшись взглядом об эту надпись. Обладатели больших денег и титанической изворотливости, они, должно быть, подспудно, на донышке души, подкармливали крохотного паучка надежды перехитрить как–нибудь даже самое смерть, иначе почему бы их задевало глумливое напоминание о неизбежном конце всего сущего?
Ветер, тянувший откуда–то с верховьев Баргузина к Байкалу, обвевал слабой прохладой с примесью смолистого хвойного аромата. Сашенька шла, заслонясь одной рукой от солнца, а другой — чуть придерживая подол длинного светлого платья, который колыхался в такт ее шагам с невыразимым очарованием. Наверно, мысли ее унеслись куда–то очень далеко, потому что стремительно вскинула она ресницы на заступившего дорогу Аркадия, и восклицание, едва не слетев, замерло на губах.
– Здравствуй, Сашенька. Неужто испугалась?— игриво начал он.
– Ох, господин Аркадий…— прошептала она, трогательным и беззащитным движением поднося руку к груди; долго потом в чужедальних землях, вспоминая молодость, видел он каждый раз именно этот ее жест.
– И совсем напрасно. Я хотел бы быть тебе другом.
В ответ она захлопала длиннющими своими ресницами, вдруг ее осенило.
– Это полюбовником, что ли? — с любопытством спросила она.
Подобное в устах шестнадцатилетней девушки прозвучало столь неожиданно, что молодой Жухлицкий совершенно опешил. Да, юная Сашенькина прелесть, ее нынешний вид благополучной барышни невольно заставили его забыть о ее прошлом — прошлом девчонки, выросшей на приисках, где в тесных бараках, казармах, полутемных землянках интимная жизнь взрослых протекала на виду у всех, бурно, бестолково, со всей откровенностью и хмельным бесстыдством. Аркадий сконфуженно хихикнул и единственно лишь от растерянности и совсем для себя неожиданно схватил ее вдруг в охапку и поцеловал в сомкнутые губы. Сашенька ахнула, мигом выскользнула из неуклюжих его объятий, отбежала, смеясь показала язык и пошла прочь легкой своей походкой. Отдалясь на некоторое расстояние, кинула через плечо озорной взгляд и голосом звонким, полным дразнящего торжества запела:
Аркадий стоял оглушенный, не умея разобраться в своих ощущениях, противоречивых и доселе неиспытанных. Он не понимал, нет, ибо не был сейчас способен к размышлению, а лишь интуитивно чувствовал отмеченность Сашеньки легким касанием порока, и именно поэтому она казалась ему желанной вдвойне. О том, что сие есть одна из тайн мужской натуры вообще, он не знал и неприятно удивлялся собственной испорченности.
Вернувшись через часок домой, Аркадий как нарочно сразу же столкнулся с Сашенькой, и та, против ожидания, улыбнулась ему самым дружелюбным образом, хотя и не без некоторого милого лукавства. Ободренный, он в тот же вечер подкараулил ее наедине, снова подступил с объятиями, и на сей раз она не только не противилась, но даже несмело ответила на его поцелуй.