Инспектор Золотой тайги - страница 43

Но совсем иной — покинутой, вымершей — стояла тайга в минувшую зиму. Тишина, нетронутые сугробы, изредка — неживой посвист ветра в оголенных прутьях кустарника…

Если бы беда могла оставлять на снегу следы, как лесное зверье, видно было бы, как она всю зиму кружила вокруг стойбищ, заходила в каждый чум.

Понурые возвращались охотники из тайги, и тяжкой ношей казались им пустые поняги. Жилища встречали их сиротливым дымом очагов, на которых нечего варить, голодным плачем младенцев, тяжкими вздохами стариков. Да, многие из старых и малых не дожили до весны.

В чум Дандея смерть наведывалась трижды за зиму: умерли двое детей — сын трех лет и пятилетняя дочка — и старуха мать. А не успел сойти снег — новое несчастье: слегла жена. Вселился в нее злой дух и словно огнем спалил, вычернил лицо, высосал все жизненные соки, мучил несказанно — раздирал ей грудь надрывным кашлем, заставлял со стоном корчиться, сухим страшным блеском зажигал ввалившиеся глаза. А ведь здоровая была баба — и к охоте привычная, и в домашнем деле ловкая… Несколько раз призывали шамана. Он приезжал на гладких оленях, бил в бубен, плясал вокруг больной, устрашающе гремя своими побрякушками. Лучше бабе от того не становилось, хотя шаману, чтобы он задобрил духов, Дандей отдал несколько оленей, лисью шапку, одеяла, подбитые рысьим мехом, и последние шкурки. Даже хорошее ружье, приглянувшееся шаману, не пожалел Дандей. Не помогло,— видно, очень уж сильный и зловредный дух вселился в несчастную бабу… В нелегких этих заботах проходило лето, осень близилась. Пора уж было подумать о наступающем времени охоты, а у Дандея не было ни ружья доброго, ни припасов, да и оленей осталось всего три. Что делать? Надоумили Дандея поговорить с приказчиком–китайцем Чихамо, который–де втихомолку подыскивает себе проводника с оленями.

Если б не нужда, ни за что Дандей не связался бы с Чихамо. Не нравилась ему таинственность, с которой готовились к отъезду, не нравилось и то, что Чихамо обещал рассчитаться золотом, а золото же Дандей считал недоброй штукой и не доверял ему. Но что было делать, если на эти проклятые желтые крупинки он мог приобрести новое ружье, припасы, муку, табак и много других нужных человеку вещей…

И в путь тронулись тоже не по–людски. Дандей с оленями ждал в указанном ему месте. Чихамо и с ним еще два человека появились около полуночи и принесли с собой мешки с продуктами и небольшие, но тяжелые котомки; дышали тяжело, как собаки в жаркий день. Тут–то бы и посидеть, не торопясь попить чаю, но нет — пришлось в великой спешке вьючить оленей.

Дандей за свою жизнь исходил немало таежных троп, с закрытыми глазами мог провести почти по любой из них, но китайцам были нужны звериные тропы, пролегающие по вершинам хребтов и глухому бурелому. Это тоже не нравилось Дандею, но он помалкивал, ибо успел убедиться, что человек, связавшийся с золотом,— пропащий человек. Разве не находил он в тайге старателей, убитых поодиночке и целыми артелями и порой истерзанных столь жутко, как не сделал бы ни один зверь?..

Со старинной кремневкой, одолженной у соседа, Дандей шел впереди каравана. За ним, сухо пощелкивая копытами, вышагивал крупнорогий пороз и две оленухи. Свои маленькие плотные торбочки китайцы тащили сами. Неутомимо, словно во сне, они шли день за днем, одинаково опустив иссохшие костяные головы со впалыми висками. Равнодушны и пусты были их скопческие лица, только в самой глубине тусклых глаз постоянно тлел алчный желтый огонек.

Костров почти не жгли, боясь, что увидят со стороны огонь или дым чьи–нибудь недобрые глаза. В первый день пути, когда Дандей, набросав в костер сырой ягель, развел дымокур для оленей, подскочил Чихамо и, ни слова не говоря, яростно затоптал огонь. Дандей окаменел от неожиданности. Чихамо шипел, трясся, брызгал слюной:

– Пустой голова! Никогда так не делай, плохой человек увидит!..

Дандей промолчал. Не к лицу охотнику спорить с человеком, который не понимает простой вещи: олень — не собака, к человеку его привязывают две только вещи — дымокур и соль, в остальном же он всем подобен своим диким сородичам. Чихамо требовал невозможного — идти через тайгу так, чтобы никто об этом не знал и не узнал. Но ведь даже маленькая белка и то оставляет царапинки на коре дерева, обкусанные грибы. Может ли целый караван двигаться совсем без следов? Странные люди, странные у них желания… Дандей начинал ощущать растущую тревогу, предчувствие какой–то большой беды.