Интересные истории - страница 33
– Спасибо, крёстный, эти слова для меня очень дороги, так же, как и твои молитвы…
Вернулся на корабль Ушаков в более благоприятном расположении духа и взялся за свои обычные военные дела и дела благотворительности с ещё большим усердием, думая:
«Спасибо дяде, утешил, но я не должен показывать матросам, что у меня проблемы, никто не должен знать и переживать за меня, я обязан выполнять свой долг и не позволю себе плохо выполнять свою работу!».
Спустя неделю в непогоду, когда Нева беспокойно металась, и ветер свистел, как мальчишка-хулиган, на корабль прибыл важный толстый господин в парике, позолоченном кафтане и с документами и чинно, и сухо произнёс:
– Ваше благородие, её величество матушка Екатерина Алексеевна желает, чтобы вы предстали перед её светлыми очами!
Ушаков вытянулся в напряжении, как струна, но не подал вида, что беспокоится, взял бухгалтерские книги…
… Вдруг корабль сильно качнуло на волне, и толстый чиновник смешно и неуклюже растянулся на палубе. Ушаков помог ему встать, подметив:
– Давайте уже отправимся к матушке-императрице, а то вы – человек штабной, к качке непривыкший, ещё сломаете, не дай Бог, себе что-нибудь. Погода, надо сказать, сегодня ужасная: штормит…
Ушаков сидел в карете, прижимая отчёты, и некоторое лёгкое волнение отражалось на его светлом лице, всё-таки ждал Ушаков нелёгкого объяснения с государыней. А вдруг уже на суд его везут?
Ушаков, ещё сильнее выпрямился, как струнка, чтобы не выдать волнения, и от этого его васильковые очи казались ещё больше.
– А вы не знаете, для чего вызвала меня матушка-императрица и какое у её величества сегодня расположение духа? – спросил как можно непринуждённее Ушаков.
– Не имею возможности знать это, ваше благородие, но, по-моему, её величество были чем-то недовольны…
Ушаков ещё больше распахнул синеву очей, но нашёл в себе силы ответить:
– Благодарю…
… А тем временем Екатерина находилась у себя в покоях. Обитые бархатом мраморные стены украшали искусные гобелены, сама императрица восседала в бархатном кресле за изящным столиком и под музыку из фарфоровой музыкальной шкатулки писала либретто. Рядом сидел её фаворит Григорий Потёмкин.
Екатерина закрыла музыкальную шкатулку и задумалась. Потёмкин, заметив это, спросил:
– Я не понимаю, что может тревожить мою государыню, но, может, я могу дать совет?
– Меня ввело в задумчивость дело вице-адмирала Фёдора Ушакова. – ответила фавориту Екатерина – Дело в том, что мне уже не первое анонимное письмо приходит о том, что, яко бы этот морской офицер – казнокрад, взяточник и плохо содержит матросов, но я сама была на его корабле, там порядок такой, что только в пример ставить остаётся, кормят матросов сытно, одеты они добротно, в госпитале военном чистота и порядок. И это я без предупреждения посещала! Ушаков выиграл немало битв, известен и вкладом во флотоводческую науку, и храбростью своей, и набожностью. Матросы же в восторге от него и отцом родимым называют, лично слышала! И как вот проверить Ушакова? Кто правду говорит?
Потёмкин, важный, как орёл, ухмыльнулся и задумчиво стал размышлять:
– Значит, матушка, отцом родимым величают? Можно проверить их искренность. Ты, матушка, предложи Ушакову службу более оплачиваемую, капитаном яхты личной твоей, например. Если согласится, то, значит, падок на деньги, может и поворовывать, а, если откажется, то не изволь беспокоиться, государыня родная, Родине, а не деньгам человек служит…
– Что ж, пожалуй, Григорий, я воспользуюсь твоим советом…
Спустя час карета с Ушаковым прибыла во дворец, и молодого человека проводили к императрице. Ушаков сделал приветствие, как полагалось по этикету, хотя очень волновался. Екатерина даже не встала с бархатного кресла и удивила Ушакова тем, что начала разговор с совершенно неожиданного предложения:
– Ваше благородие, я предлагаю бросить вам венную карьеру, у меня есть место капитана моей личной яхты, вы будете получать жалование втрое больше, чем сейчас!
Стало так тихо, что только слышалось тиканье часов. Наконец, Ушаков низко поклонился императрице и изрёк с достоинством: