Инженю - страница 35

Позади этой плотной массы людей, в самой отдаленной, едва различимой части зала на пустых бочках возвышалось некое подобие театральных подмостков, куда взгромоздили старый прилавок, ставший столом председателя. На этом столе стояли зажженная свеча, без которой он полностью бы скрылся в темноте, и погасшая свеча; дух экономии, витавший в заведении, считал достойной порицания роскошью две одновременно горящие свечи и одну из них задул.

Различие между изысканным, надушенным обществом, позолоченным, обитым бархатом залом, откуда ушли Марат и Дантон, и этим сборищем угрюмых оборванцев, этими темными, закопченными сводами, куда они углубились, было разительным; но, надо здесь заметить, они, миновав лимбы незримой буржуазии, нырнули из рая аристократии в ад народа.

В ту минуту самой важной фигурой этого подземного собрания, казалось, был хозяин заведения: по крайней мере, чаще всего, хотя и не всегда уважительно, его имя произносилось в этой компании, подобной которой, конечно, в то время нигде нельзя было найти.

— Журдан! Вина! — зычным голосом крикнул огромного роста посетитель в рубашке с засученными рукавами; у него были сильные руки и румяное свежее лицо: свежесть эта всегда заметна на лицах мясников и колбасников, то есть людей, вдыхающих испарения крови.

— Бегу, господин Лежандр, — ответил Журдан, неся требуемый напиток. — Но позволю себе заметить вам, что это уже четвертая бутылка.

— Боишься, скотина, что тебе не заплатят? — взревел мясник, достав из кармана запачканного кровью фартука горсть разных монет; среди них, словно звезды, что кажутся нам тем крупнее, чем ближе они к земле, сверкали экю в три и в шесть ливров.

— О господин Журдан, дело не в этом! Вы человек всем известный, и все знают, что вы способны заплатить за четыре бутылки! Если бы вы только пожелали, я охотно обменял бы мое заведение на улице Валуа на вашу мясную лавку на улице Бушери-Сен-Жермен; но вы очень раздражительны, господин Лежандр, и я заметил, что после пятой или шестой бутылки с вами всегда случаются неприятности.

— Со мной? — переспросил Лежандр.

— Нет, я ошибся: с вашими соседями! — ответил Журдан.

— Ну и пусть! — громко заржал Лежандр. — Но, пока мы еще только пьем четвертую бутылку, наливай смело, достойный мой собрат! Ты ведь перепробовал все профессии! Ты был мясником, кузнецом, контрабандистом, солдатом в Овернском полку, конюхом в конюшнях маршала де Во. А теперь попал в свою стихию: торгуешь вином и процветаешь! Поэтому неси выпить, метр Малыш, как тебя сейчас называют, или метр Журдан, как звали тебя раньше… Подавай вина!

— Эй, Журдан! — крикнул кто-то с другого конца зала.

Журдан поставил перед Лежандром бутылку и побежал на оклик персонажа, с которым мы уже мельком встречались на страницах нашего повествования.

— Как дела, дружище Эбер? — фамильярно спросил Журдан. — Не осталась ли у тебя какая-нибудь контрамарочка, которую можно использовать завтра?

— Ничего у меня нет, я даже место потерял, если учесть, что сегодня вечером меня выставили из Варьете под предлогом… Но не стоит говорить тебе под каким.

— Ну, что ж, — улыбнулся Журдан своей неповторимой улыбкой, — ты ведь знаешь, я не любопытный.

— Да, зато ты гостеприимный, особенно когда тебе платят… Посему предупреждаю тебя, что с завтрашнего дня тебе придется кормить нас, этого господина и меня, за счет общей кассы.

И Эбер показал на худого мужчину с кожей желтого цвета и живыми глазами; его костюм представлял собой причудливую смесь фальшивой роскоши и настоящей нищеты.

— Кто этот господин? — поинтересовался Журдан.

— Это гражданин Колло д’Эрбуа… В провинции он играет первые роли в трагедиях, а на досуге пишет комедии; но, поскольку сейчас он не может ни играть роли других авторов, учитывая, что он без работы, ни ставить собственные пьесы, учитывая, что Комеди Франсез его пьесы не принимает, он обратился в Клуб прав человека. И так как каждый человек имеет право быть накормленным, он обращается к филантропическому обществу, в какое мы входим, с призывом: «Накорми меня!»

— Для этого мне будет нужна записка от председателя.