Ирландия. Прогулки по священному острову - страница 67

Юноши жалобно посмотрели в сторону удалявшихся девушек, скрипач убрал свой инструмент, другой закрыл концертино, и группа разошлась.

Мне ничего не оставалось, как перегнуться через перила моста и смотреть на косяк форелей.

Несколько дней я вел жизнь американского туриста: плавал по озерам Килларни, посетил прекрасное аббатство Макросс, поднялся к водопаду Торк, смотрел на закат солнца с холма Агадо и побывал на самой знаменитой из всех экскурсий Килларни — проехал на пони по ужасной Дьяволовой Жженке.

Килларни — дружелюбное место. Мало где оказывают такой теплый прием путешественнику. Не успеете оглянуться, как к вам подойдет какая-нибудь сияющая американка и скажет:

— Послушайте, мы завтра планируем проехаться по ущелью Данло, может, и вы к нам присоединитесь…

Большинство мужчин — в восторге от предложения — торопливо убирают с дороги стулья и отодвигают мешающие столы. Их подводят к маленькому сухонькому мужчине. На нем очки в роговой оправе. Он сидит в углу и курит сигару с таким видом, словно искупает таинственный грех.

— Это Дэд.

— Рад познакомиться, — печально говорит Дэд.

Утром к гостинице подходит фургон, вместо крыши у него — балдахин с кистями. По ступеням спускается щебечущая толпа красоток, обвешанных фотокамерами.

— Смотрите, как оригинально…

— Послушай, Грейси, сколько времени прошло со времени нашей поездки на багги?

Отцы с землистым цветом лица, разодетые в пух и прах матроны и дочки, которые так и просятся на обложку журнала, садятся в экипаж. Кучер щелкает кнутом, и две лошади пускаются бодрой рысью. По залитым солнцем улицам Килларни движется маленькая квадратная тень. И так на протяжении десяти миль.

В горном ущелье стоят около семидесяти крепких пони. Зрелище напоминает фильмы о Диком Западе, когда шериф сзывает своих «мальчиков» и устремляется в погоню за «плохим парнем» и его бандой. Оседланные пони стоят, повернувшись головой к каменной стене. Экипажи и автомобили из всех гостиниц Килларни высаживают пассажиров. Некоторые с сомнением посматривают на лошадок; другие разглядывают домик Кейт Кирни. (Кейт, как и Коллин Боун, малозначительные божества здешней местности — красавицы, чьи семейства проживали здесь испокон веку).

Толпа, приблизившаяся к пони — удивительное сборище для поездки в горы. Сюда явились около шестидесяти мужчин и женщин, юношей и девушек. Некоторые умеют ездить верхом, другие никогда не сидели в седле и потому напоминают мешок с картошкой. Умельцы ловко взлетают на круп лошадки, смело толкают ее пятками в бока и едут.

После удивительной демонстрации шелковых чулок и поясов с резинками красавицы усаживаются, и череда настроенных слегка цинично лошадок трогается в путь. Все очень напоминает экскурсию в Долину Мертвых в Луксоре.

Более пестрого паломничества не бывало со времен Чосера! Пони-торопыга скачет вперед, опережая более спокойных компаньонов, и на пять минут подвозит седока к всадникам, идущим в авангарде. Несколько минут он трусит возле пони, на котором восседает японский профессор. Тот рассказал, что интересуется гэльским языком.

Затем резвый пони задержался возле лошадки, везущей американскую матрону. Дама сообщила, что ее сын в Огайо купил самолет, и она послала ему телеграмму, в которой потребовала объяснений. Выслушав американку, пони прибился к молодой жене из Сент-Луиса. Та оставила на Среднем Западе грудного ребенка. Пони прибавил шаг, и вот он уже возле красивой девушки. Она считает, что за две недели увидела всю Англию. Лошадка бежит вперед: человек из Манчестера говорит о Манчестере, и, наконец, во главе процессии скачет девушка из Калифорнии. Не обращая внимания на то, что платье взбилось так, что видны шелковые коленки, она гонит своего пони в карьер.

Всадники недолго пробыли в ущелье Данло без компании: появились «разбойники».

Первый вышел из-за скалы с корнетом. Послушные пони, по всей видимости, были хорошо с ним знакомы, а потому немедленно остановились. У животных был скучающий вид. «Разбойник» поднес корнет к губам и выдул долгую меланхолическую мелодию. Сделал паузу со шляпой в руке, дожидаясь эха, словно бы сам его сотворил. Эхо явилось с разных сторон. Все ущелье подхватило мелодию, и она покатилась из долины в долину, отскакивая от высоких серых скал и охватывая все большую территорию.