Иросанфион, или Новый Рай - страница 4

, обращая внимание на ряд конкретных деталей, считает ее аутентично палестинской, а по времени относит к VI в.[20]

Новелла «О высокоумном монахе» является еще более поздней по времени создания. Эту новеллу ее комментатор Дж. Вортли не без основания называет исключительной, вынося этот эпитет в заголовок своей вступительной статьи к ее изданию: «А »narratio» of гаге distinction»[21]. Данная новелла стоит в ряду повествований о монахах, наказанных за гордость и высокоумие, иллюстрирующих известную апофтегму: «Где падение — там предварила гордость». Исключительность ее состоит в первую очередь как раз в наличии всех характерных форм жанра, причем в преувеличенной форме. Эта преувеличенность и делает ее нетипичной, и чуть ли не превращает в карикатуру на свой жанр. Для нее характерна полная, даже «экстраординарная», по выражению Вортли, анонимность повествования. Вообще же некоторая вариативность и неопределенность имен и названий местности характерны для подобных новелл, ср., например, начало, частое для новелл «Луга Духовного»: «Рассказывал один великий старец…». Здесь же, начиная с самого начала: «Рассказывал некогда некто…», и на протяжении всего текста нет ни одного собственного имени и ни одного названия местности. Огромное для небольшой новеллы количество указаний на насилие (причем все эти преступления, «уголовные» и нравственные, совершены монахом) чуть ли не ставит ее в ряд антиклерикальных сочинений, чему препятствует лишь ее почтенный возраст. К числу особенностей этой новеллы можно добавить и ту, что душеполезное поучение («слово») здесь произносит не монах, но сатана. Вероятно, со спецификой этой новеллы связано и то, что греческий текст ее оставался вплоть до 1982 г. неизданным. Самая ранняя из дошедших до нас 17-ти рукописей (их количество является следствием и доказательством популярности новеллы) датируется 1004 г. Реалии, описанные в этой новелле (одиноко подвизающийся монах; свидетельства об административном управлении местности и др.), указывают на значительную удаленность от Константинополя IX–X вв. Вортли полагает, что кажущийся «антиклерикализм» новеллы — результат ее сокращения редактором, что привело к утере ее основного смысла, который наиболее полно выражен в заключительной речи воина-сатаны версии В, приведенной в сноске. Надо сказать, что смысл этот достаточно прозрачен и в основной версии: немощь человека, надеющегося на свои силы. В этом смысле данная новелла занимает полноправное место среди произведений монашеской агиографии.

Последний текст, «Новый Митерикон» (название в издании П. В. Пасхоса), или «Словеса душеполезные. О честных и святых женах» (название в рукописи), стоит особняком и по времени создания, и по той причине, что это компилятивное собрание, а не авторский текст, а главное — из-за того, что это не патерик, а так называемый «митерикон», т. е. действующими лицами новелл, составляющих его, являются по большей части не аввы, а аммы, и адресатами поучений, для духовной пользы которых создавалось это собрание, являются в первую очередь монахини, так же как, впрочем, и благочестивые мирянки и миряне. «Новым» называется он потому, что ко времени его создания существовал уже так называемый «Митерикон аввы Исайи» — «Собрание наставлений аввы Исайи всечестной инокине Феодоре», — который датируется XII в. (он был переведен на русский язык свт. Феофаном Затворником и издан в 1891 г.[22]). Рукопись, по которой издан греческий текст[23] (кроме данного текста, она содержит также слова прп. Ефрема Сирина, свт. Иоанна Златоуста, различные апофтегмы, «Плачи» прп. Исайи и житие прп. Евфросинии), одни исследователи относят к XII–XIII вв., другие же к XIII–XIV вв., или даже к XIV–XV вв.

Составителем его был, по-видимому, некий подвижник или ученый монах, а возможно, и духовник женской обители. Возможно, он вдохновлялся митериконом аввы Исайи (хотя и не копирует трехчастной структуры этого митерикона), который первым «осмелился», по выражению ее автора, на то, на что не осмеливался никто доселе: написать βιβλίον γυναικείοι/ —