Исцеление прощением - страница 5

— Вызовите ко мне Гулова, срочно! — проговорил он в аппарат и обернулся к Полине. — Интересно, что скажет нам сейчас Максим Петрович?

— Поверьте мне, Никита Михайлович, я не имею отношения к произошедшему. — Она почувствовала, что у нее вдруг резко заболела голова — с ней такое нередко случалось на нервной почве.

— Доктор Гулов в приемной, — доложила из динамика Галя.

— Пускай войдет! — Голос Холмогорова звучал резко. Он нахмурился, словно пытался от чего-то в себе отмахнуться, на его лбу проступили глубокие морщины. Сейчас он выглядел намного старше своих лет. Полина надеялась, что скоро все разъяснится и эти недобрые морщинки на лице доктора, перед которым она не переставала благоговеть и сейчас, расправятся.

Открылась дверь, и вошел Гулов. Он был бледноват, после ночного дежурства отдохнуть не успел, едва дошел до дома, как раздался телефонный звонок. Срочный вызов к главному мог означать только неприятности. Неудивительно, что на лице коллеги Полина не увидела его обычного спокойствия и уверенности в себе. При взгляде на Полину выражение лица Гулова переменилось. Было похоже, что он сейчас присвистнет. К счастью, этого не произошло.

— Вы уже знаете, что произошло ночью? — обратился Холмогоров к вошедшему. — Вот Полина Николаевна утверждает, что не имеет отношения к поломке томографа.

— Но поломка произошла в смену доктора Бережковой, — как ни в чем не бывало проговорил Гулов, глядя на Холмогорова.

— Все ясно, — отреагировала Полина неожиданно резким и звонким голосом. Она вдруг почувствовала в себе какое-то бесшабашное желание что-то сокрушить, взорвать. И никого сейчас не боялась. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю…» — почему-то вспомнилось ей, но не мрачную бездну она ощущала перед собой, а все тот же полет в неизведанное продолжал диктовать ей поведение. — Вы зачем-то решили лгать, — язвительно бросила она Гулову. — Теперь все против меня. — Оправдываться перед Холмогоровым показалось Полине верхом унижения. Чувство жгучей обиды затопило ее. Она закусила губу и упрямо уставилась прямо в глаза профессору. Но он растерянно отвел взгляд… Он ей не верит! Что с ним? А с ней?

— Мы ценим ваше актерское мастерство; но, уж извините, оно здесь не к месту, — ответил он ей с неожиданным сарказмом. Она и не подозревала, что нетерпимость Холмогорова к просчетам коллег может принимать такие гипертрофированные формы. Или это что-то другое? Но что?

— Я говорю правду, — отвечала она, словно кто-то диктовал ей правильные слова. — Я готова повторить перед всеми, что обследования на томографе я не проводила.

Слова Полины прозвучали так искренне, что, казалось, они никого не могли оставить равнодушным. Но морщины на лбу Холмогорова не разгладились. И теперь он ходил по кабинету от одной стены до другой. Семь шагов вправо, семь влево. Полина и Гулов стояли молча. Ни тот, ни другой не решался нарушить молчание. Полина пыталась взять себя в руки. В голове звенело. Сердце билось толчками.

— Что же мне теперь делать? — проговорил Холмогоров непонятно кому. И продолжил глухо и механически, словно и ему кто-то диктовал реплики: — В нашей больнице нет места врачу, который подорвал к себе доверие. То, что произошло, просто недопустимо. — Казалось, что он рассуждал вслух и старался в чем-то себя убедить. — Вам, Полина Николаевна, — он обернулся к ней и с каким-то почти испугом на нее посмотрел, — с вашим легкомыслием… надо было выбирать себе другую профессию.

Ну вот, и умный, воспитанный профессор туда же! Второй день подряд она слышит о том, что ей надо было выбрать другую профессию! Она чуть было не вспылила «Какую же?», но вовремя придержала язык. Ей неожиданно стало весело. Происходящее показалось ей водевилем, в котором она играет главную партию. Но есть ли у нее партнер?

Не будет она ничего говорить и в чем-то оправдываться. Все равно сейчас ее никто слушать не станет. Вон как все повернулось. Пусть разъяснится само собой. Такие случаи бывают. К тому же Полина хорошо понимала, какая ответственность лежит на Холмогорове. «Как бы я поступила на его месте?» — спрашивала она себя.