Исчезнувший убийца - страница 32

Сейчас он вдруг понял — жизнь закончена. Ему в ней ничего не надо. У него ничего не осталось и он ничего не получил от нее. Жизнь обманула его. Эрик вдруг вспомнил все свои мучения и обиды, всю бессмысленность своей шестидесятилетней жизни. Он прошел в ванную и открыл горячую воду. Ванна быстро наполнилась. Эрик вдруг улыбнулся. Кажется, впервые он знал, что делать и зачем. И впервые никто не советовал ему, не упрекал, не направлял. Впервые он был по-настоящему свободен. Он постоял еще несколько минут у ванной, стараясь продлить это ощущение свободы. А затем медленно стал раздеваться, аккуратно укладывая одежду на стоящий рядом стульчик. После чего спокойно влез в теплую воду. Ему вдруг показалось, что сейчас войдет некто и отговорит его. И он снова должен будет влачить это жалкое существование, обманывать себя и других. И снова будет видеть по ночам Вальтера. Последняя мысль придала ему решимость. Он перегнулся, достал из кармана скальпель и быстрым ловким движением провел по запястьям обеих рук, погружая их в воду. Последнее, что он вдруг почувствовал — это приятное ощущение тепла от опущенных в горячую воду уставших пальцев.

Виктор нервничал. Чарльз уже должен был подъехать, а его все нет. Асенов заказал третью чашку кофе, поглядывая на часы. Не успел официант положить на столик дымящийся кофе, как показался Деверсон.

— Кофе, — буркнул он подскочившему официанту.

— Ну, как дела? — нетерпеливо спросил его Виктор.

— Очень плохо.

— Не понял.

— Я был сегодня в ФБР. Мне деликатно посоветовали не лезть не в свое дело. Натан Масселли занимаются ФБР и АНБ. Есть мнение, что его убийство как-то связано с убийством Поля Кастеллано и поэтому всю информацию просто засекретили.

— От тебя тоже? — иронически посмотрев на Чарльза спросил Виктор.

Деверсон разозлился.

— Конечно, от меня тоже. Можно подумать, ваша государственная безопасность выдает тебе все свои секреты. После того, как я перешел на работу в Комитет ООН, я, естественно, выбыл из числа лиц, имеющих доступ к совершенно секретной информации.

— Не обижайся. Я просто думал, что у тебя есть знакомые, друзья, связи. Ты все-таки полковник.

— Кстати, ты никогда не спрашивал, чем я занимался в ЦРУ…

— Ты тоже не спрашивал, чем я занимался в Турции. Я ведь знал, что ты не ответишь…

— Правильно знал. Я не отвечу и сейчас. Просто я хочу проинформировать вас, мистер Асенов, что любые внутренние секреты Соединенных Штатов — это их внутренние секреты, и ни один ответственный сотрудник ФБР не позволит себе рассказывать о них в международном комитете.

— Ладно, ладно. Не горячись, — успокоил Деверсона Виктор. Официант принес кофе. — Ты ведь сам предложил свою помощь, обещал все узнать. В конце концов, это дело касается убийства Анны Фрост и только поэтому меня интересует. И потом, Вальтер был твоим другом.

— В том-то и дело, — Деверсон тяжело вздохнул, — я нашел этого врача, который «лечил» Вольрафа в ту ночь.

— Ты с ним беседовал? — заинтересовался Виктор, — что он рассказал?

— Он уже ничего не расскажет. Он мертв.

— Его… — Виктор выразительно посмотрел на Деверсона.

— Нет, он сам перерезал себе вены.

— А это не может быть убийство, инсценированное под самоубийство?

— Вряд ли. Я читал материалы осмотра места происшествия. Кроме того, следователь ФБР, ведущий это дело, мой ученик. Он тоже считает, что типичное самоубийство.

— А причины. Почему он перерезал себе вены?

— Неизвестно, — Чарльз пожал плечами, — его дочь уверяет, что последние дни отец был сам не свой. Но… — Деверсон замолчал.

— Говори, — поторопил Виктор, — дурацкая манера эффектных пауз.

— Я не оратор. Просто я хотел сказать, что за два дня до смерти Вальтера, у этого врача похитили его единственного внука. И вернули только на следующий день после смерти Вальтера, — тихо сказал Чарльз.

За столиком наступило молчание.

— Ты еще в чем-то сомневаешься? — спросил Виктор.

— Нет, похоже его вынудили ввести какое-то лекарство Вольрафу, от чего он погиб.

— Но почему, почему? — повысил голос Асенов, — кому мешал Вальтер? Кому мешала Анна Фрост? Кто за этим стоит?

Чарльз отвернулся. И очень тихо сказал.