Ищу квартиру на Арбате - страница 8
Катя вспомнила, как в ее детстве в День Победы танцевали ветераны в парке, куда они ходили с бабушкой. Тогда был праздник, торжество Победы, – и здесь, сейчас, на ее глазах происходило настоящее торжество – жизни над смертью.
– Доброе утро, – услышал Семен сквозь утренний сон. Он проснулся и зашелся в долгом кашле. Дежурившая у постели Лариса кинулась к нему. Он отстранил ее, выпил воды и строго спросил:
– Где Катя?
– Ты что, забыл? Она же поехала записку от мамы положить к Стене Плача.
– Ах, да! А это еще кто в дверях стоит?
– Нотариус. Ты же сам просил нотариуса. А с ним переводчик, Иван.
– Мы же на завтра договаривались!
– Сеня, не гневи бога, вот он сегодня смог. Прими его. А то он только через неделю потом сможет.
– Через неделю меня уж не будет. Ладно. Пусть заходит.
В палате стало тесно. Маленький седовласый нотариус в пенсне с большим потрепанным портфелем поздоровался на идиш с Семеном, за ним вошел рослый парень с рябым лицом. За ними протиснулся Алик и поспешил отчитаться:
– Вот, Семен Георгиевич, привел самого надежного нотариуса: Хейфец Шмиль Мотхен.
Нотариус, услышав свою фамилию, закивал головой, достал из портфеля бумаги с печатями, протянул их Семену и быстро залопотал на иврите.
– Что он говорит? Что это за документы? – со злостью сказал Семен. – Я же ничего не понимаю! И зачем это нужно делать на языке, который я не знаю! Чувствую себя полным идиотом!
– Сеня, только не переживай. Успокойся, – подскочила к нему Лариса. – Вот же Иван, он переведет все.
– Хватит! – рявкнул он на Ларису. – Помолчи, а? Хватит. Не гунди!
Лариса беспомощно посмотрела на Алика.
– Семен, ты же сам про завещание говорил, – начал Алик, – московское-то уже устарело и не имеет юридической силы.
Семен не успел ответить, зашелся долгим мучительным кашлем. Не знавший русского языка нотариус уже понял, что возникли проблемы. Он подозвал переводчика и обратился к Семену. Хейфец внимательно следил за выражением лица клиента, дабы убедиться, что перевод правильный.
– Мой стаж работы 40 лет, – начал он и строго посмотрел в сторону Ивана.
Тот переводил слово в слово и в подтверждение корректности своего перевода кивал головой после каждой фразы.
– Я нотариус во втором поколении. Офис перешел ко мне от моего отца.
Семен внимательно слушал. Лариса помрачнела.
– Ни разу моя репутация не была запятнана. Я с большим сочувствием отношусь к тому, что мой брат при смерти, – он тепло и твердо посмотрел Семену в глаза.
– Да. Я вижу. Вы – честный человек. Меня в министерстве за глаза сканером называли. Подписываем, – сдался Семен.
– Если вы передумали, я не возьму никакой платы и уйду, – добавил нотариус и взялся за портфель.
– Нет. Оставайтесь. Вот свидетельства на собственность. Главное внимательно проверить все адреса и цифры.
Нотариус сел за стол у окна, разложил перед собой свидетельства. Семен хотел встать, чтобы подойти и объяснить, но сильнейший приступ кашля накрыл его с такой силой, что ему показалось: легкие вылетят.
Нотариус подбежал к кровати, взял Семена за руку и спросил по-русски:
– Я придет… зафтра?
– Какое зафтра? – с горечью ответил ему Семен.
Нотариус его понял, снова сел за стол и аккуратно разложил бумаги.
Семен устало прикрыл глаза и провалился в обычную теперь дремоту, уводящую его в бескрайний темный глухой коридор, в котором он шел на ощупь мелкими шажками без надежды найти спасительную дверь, ибо дверей в коридоре не было. Обратно его возвращали голоса врачей или Ларисы, которым все еще что-то было от него нужно. Однако Семен был им благодарен: если бы не они, он не дождался бы свою (как поздно он это осознал – свою) Катю.
В этот раз в полузабытьи он шел по тому же коридору, но чувствовал Катино присутствие где-то рядом. Он даже протянул руку в робкой надежде дотронуться до нее, но ощутил лишь шероховатую и будто теплую поверхность стены. А Катя все-таки была здесь, но словно отделенная от него невидимой перегородкой. Впрочем, все в этом не имеющем конца коридоре было невидимым, даже он сам.
Семен остановился и прижался ладонями и лбом к стене. Странно, до сего дня он не чувствовал живительного тепла коридорных стен, или это Катино присутствие преображало его потустороннюю, но пока обратимую реальность. Он вновь открыл глаза, не понимая, сколько прошло времени, и взглянул за окно. За окном темнело. Нотариус все еще сидел за столом.