Исход Никпетожа - страница 12

— Ну, и что же: рождаются? — спросил я, сдерживая смех.

— Нннне знаю. Все лето опыты делал... так ни до чего и не доделался... А ведь ты сообрази: в сушку,— Пашка загнул палец, — в варку, в солку, в консерв грыб идет?

— Кажется, идет: икру даже из грибов делают.

— Ну, вот, — значит, в консерв. А ведь, говорят, в разных там заграницах — нету грыбов?

— Ну, уж, — наверное, не могу тебе сказать: возможно, что и нету.

— Нету, я знаю, что нету. Ну, вот, — сообрази: сколько это денег, ежели разводить грыбы и за границу их отправлять?

— Конечно, должно бить, выгодно. Только... как же разводить-то?

— А вот! Я тебе еще не показал! Само главное, слушь-ка, здесь!

Пашка разрыл еще несколько кучек прошлогодних листьев, и я увидел несколько крошечных белых грибов вокруг первого, основного.

— Это уже от семян, — убежденно сказал Пашка.

— Конечно, от семян, — согласился я. — Только с белыми грибами так всегда бывает: около большого— несколько маленьких. Да и не с одними белыми. При чем же тут искусственное разведение?

— Да ведь ты... пойми, слушь-ка, чудашка! — с досадой и нетерпением сказал Пашка. — Как ты не понимаешь? Я этот грыб наметил — раз?

— Так.

— Я его выходил — два?

— Ну... не знаю, как ты его выхаживал. Ну, допустим, два.

— И от него дети пошли — три?

— Ну, уж это совсем нет. Дети все равно бы пошли... следил бы ты за ним или нет. Это есть такие споры, они и влияют на грибницу, это из естественной видно.

— Споры... грыбница... естественна... — с презрением сказал Пашка. — Эх ты, ученый! Да что я, задаром его поливал, что ли?

— А ты его и поливал?

— Обязательно. Каждый вечер... как с работы сменяюсь, так сюда.

— Ну, зря, по-моему, ты все это делал, — совершенно непроизводительное занятие. Ты говоришь, больше никому, кроме Гани, не показывал?

— Кроме Ганьки — никому!

— Ну, и не показывай больше — засмеют.

Пашка обиделся на меня страшно и всю дорогу до города больше со мной не разговаривал.

Вчера было собрание в школе — всех наличных ребят и их родителей. Зин-Пална — это видно совершенно ясно — беспокоится, как бы самоубийство Шаховского не нашло себе подражателей, и поэтому решила при всяком удобном случае разоблачать такие поступки. На собрании говорили очень много и ребята, и родители; вступали и абитуриенты, но я воздержался. Самое интересное, но вместе с тем и странное, была речь Никпетожа, которого тоже пригласили. Я бы не сумел ее записать, если бы не Сильва. Она, конечно, притащила свои тетрадки и записывала все стенографически, а сегодня притащила ко мне расшифровку и сказала, что я могу делать с этой записью, что хочу. Я ее просто подшил к дневнику.

Вшита С. Дубининой стенографическая тетрадь № 32.

(Н. П. Ожегов) ...я должен вам сказать открыто: да, я интеллигент, таким был и остался, и так и умру интеллигентом. Я этого не стыжусь, хотя (не разобрала)...

(Какой-то родитель с места) Извиняюсь, я должен перебить товарища Ожегова. Советская власть смотрит на интеллигенцию окончательно не с ругательской точки зрения. Обратно, в данный текущий момент, когда по всей территории Союза Советских Республик идет лихорадочная струкатура в отношении базы социализма, интеллигенция приветствуется, как не саботирующая, а входящая в структуру...

(Н. П. Ожегов) Я не о Советской власти говорю. Я знаю, что официальный взгляд власти на интеллигенцию именно таков. Но я знаю, что этот взгляд еще не дошел до массы, что масса продолжает смотреть на интеллигенцию, как на случайных наймитов, как на батраков. Может быть, это даже и правильно, но не к тому я веду свою речь. Всем — всем — всем, как у нас радиовещатель кричит, я, хотел бы крикнуть: ведь интеллигенции-то нет! Так о чем же спорить?

(Велепольская с места) Все врет! Врет он!

(Н. П. О.) Есть отдельные интеллигенты, а интеллигенции—нет. Это раньше была интеллигенция. Предположим, что вот, был такой неоценимый брильянт,— Кохинур он, кажется, называется, — так вот он упал и разбился вдребезги на тысячу, на миллионы осколков. Собрать его, склеить — немыслимо! Вот что сделалось с интеллигенцией! И, стало-быть, сыграна роль интеллигенции не потому, что она не нужна, а потому, что нет больше интеллигенции, есть эти маленькие осколки — отдельные интеллигенты. И это —не контрреволюционная идея, это факт, с которым нужно считаться в том смысле, что просто перестать употреблять это ненавистное слово: интеллигенция...