Искалеченная - страница 42

Однажды в конце года знакомая из ассоциации, мадам Дракитэ, звонит мне:

– Международная иммигрантская служба ищет переводчиков.

Только в таких ассоциациях я забываю ссоры и все тяготы своего существования. Я шью дома, но иногда беру с собой ребенка и иду давать бесплатные уроки, согласуя расписание с распорядком дня моей малышки. Я оказывала также услуги переводчика. Грудное кормление не мешало мне работать в больницах на маленьких предприятиях и даже в суде.

К концу учебного года я забираю из Африки двух старших дочерей и теперь живу с пятью детьми. Хоть и тесно, но я выхожу из положения.

Очень остро стоит проблема денег. Муж просит справку о моей зарплате и соответствующий чек. Я подозреваю, что он вынужден экономить из-за приезда второй жены. Сейчас я трачу на дом столько же, сколько и он. Но нет…

– Другие жены отдают зарплаты мужьям, это нормально!

– Если их устраивает то, что они получат взамен лишь банкноту в сто франков, это их проблема, но со мной это не пройдет.

Я поняла, что африканские женщины в иммиграции никогда не протестуют, как я. Муж постоянно шлет письма моим родителям и жалуется на мое плохое поведение. Он общается с мужчинами африканской общины во Франции, и они не прекращают вдохновлять его на установление «закона». А поскольку я не защищаюсь, мужчины продолжают поучать меня. Их цель – успокоить и примирить нас. Но этого мне совсем не нужно.

– Необходимо, чтобы ты слушала своего мужа! Ты живешь в этом браке и умрешь в нем. Поэтому слушайся мужа. Ты не права!

Время от времени, когда мне удается поговорить по телефону с семьей в Африке, я привожу свою версию. И моя мама отвечает всегда:

– Если это так, он не прав.

Февраль тысяча девятьсот восемьдесят шестого, мой муж объявляет о прибытии второй жены. Я счастлива, что смогу осуществить свой план. Я решила оставить его. У меня небольшая зарплата, я зарабатываю минимум – пять тысяч франков, но с пособиями я надеюсь выйти из положения.

Вторая жена приезжает в разгар зимы. Ей отказали сначала в визе из-за проблемы с бумагами. Понадобилось несколько месяцев, чтобы урегулировать в Дакаре ее дела. Наконец она здесь, я принимаю ее с распростертыми объятиями, приглашаю всех подруг, организовываю и оплачиваю маленький праздник в честь ее приезда, чтобы ясно показать мужу, что мне совершенно безразлична эта ситуация.

Несколько человек из окружения второй жены говорили, что я ревнивая. Я хотела им продемонстрировать, как они ошибались. Итак, будет большая церемония и много приглашенных: все мои подруги из ассоциаций, все те, кому я помогаю на малых предприятиях. Но на следующий день новая жена лежит на кровати, в то время как дом полон народу. Она совсем молоденькая девчонка, маленького роста и не очень красивая, но что меня особенно шокирует в ней, это ее поведение: она ни приветлива, ни любезна. Она не говорит.

Мои дети, не понимающие происходящего, носятся по маленькой квартире. На четвертый день вторая жена все еще в постели, далее когда ее отец приходит навестить ее. В тот день моя девятилетняя дочка приносит ей поднос с фруктами. Дочка вежливо предлагает ей угощение. Та остается неподвижной, ни к чему не притрагивается, ни «спасибо», ни «да», ни «нет». И я слышу, как ее отец кричит на нее:

– Ребенок пришел к тебе, это означает, что семья говорит тебе: «Добро пожаловать!» Шевелись, делай что-нибудь!

Может, она была напугана или считала, что попала туда, где ее никто не ждал. Может, она страдала, как и я в то время, от необходимости выносить натиск мужа намного старше ее. По слухам, она согласилась на брак из-за денег и возможности приехать во Францию. Ей, я подозреваю, должны были дать две или три тысячи французских франков. Это девочка из деревни, одна из моих племянниц, значит, из нашей семьи и сонинке, как и я. Я смотрю на нее с порога комнаты – замкнутое, угрюмое лицо. Если бы она вела себя иначе, я могла бы пожалеть ее. В конце концов, она находится в той же ловушке, что и я в пятнадцать лет. Но у меня решительно нет желания расчувствоваться; впрочем, все вокруг шокированы ее поведением.