Искатель, 1970 № 04 - страница 26

Он дал понять Гордееву, что не хотел бы втягивать в это опасное дело сына, ставить на карту его жизнь. Возникла новая сложная задача.

Затяжной осенний дождь мелкой водяной пылью ложился на тугой зеленый шатер Закатальского леса. Отроги хребта, скрытые тесно сомкнувшимися кронами, сменялись узкими, но глубокими ложбинками, где деревья росли не так густо. И от этого казалось, что на краю Алазенской долины растянулся, отдыхая, гигантский, многолапый, мохнатый зверь.

Впрочем, увидеть все это мог лишь тот, кто поднялся бы наверх, к субальпийским лугам, сейчас безжизненным, утратившим фантастическую яркость своей палитры, выжженным солнцем, отмытым дождями. А в самом лесу…

Кряжисто, подобно ржавым утесам, стояли грубокорые карагачи, у их подножий застывшими волнами расплескалось море орешника, дикой яблони, алычи. Даже зоркий глаз не смог бы ничего рассмотреть и на расстоянии в сто метров — настолько плотен был «ворс» этой растительной шубы, настолько густ ее «подшерсток».

Лесной кордон — просторное приземистое здание, сложенное из каменной твердости дубовых стволов, стояло на поляне, задней своей стеной приткнувшись к отвесному склону утеса. Подход к нему открывался лишь с одной стороны — поляна была длинной и узкой, да и дом внешне изрядно смахивал на старинный блокгауз.

Фундамент, выложенный из неотесанных валунов, скрепленных известью, с примесью крупного щебня, выглядел надежней любой баррикады. Выходившие на три стороны отдушины подвала могли служить отличными бойницами. На веранде, обнесенной низенькой, из крупного плитняка балюстрадой, свободно могли расположиться полтора десятка стрелков.

Сейчас на веранде было всего четверо. Гейдар-ага, привычно настороженный, даже здесь не расстегнувший ремней снаряжения, жилистый горбоносый старик в запачканной копотью белой бурке и длиннорукий Керим, палач банды, еще более оборванный и неряшливый, чем в тот день, когда он покинул родную деревню. Четвертый, хлопотавший около подносов с пловом и фруктами, бритый толстяк в простой крестьянской одежде, некогда лесничий и егерь местного бека, теперь не то чтоб кулак, просто крепкий хозяин себе на уме. С одинаковым лицемерным радушием раздобревшего холуя он принимал бы тут любого из тех, с кем ссориться было небезопасно.

Полсотни ульев, надежно спрятанных в лесной глуши, хорошея отара, не обложенная никакими налогами (ее до самых снегов выгуливал на горных пастбищах старший сын), огород и небольшой кусок пашни, на которых работали два других сына и снохи, делали его двор более чем просто зажиточным. Хозяин кордона числился в лесниках, исправно выполнял все распоряжения сельских властей, вспоминавших о нем не слишком часто. А представься случай, он сам перерезал бы горло любому из представителей этой власти.

Не с большой любовью относился он и к Гейдар-аге, которого потчевал теперь так усердно. Но поскольку ссориться с главарем банды явно не имело смысла, закатальский «барс», как сам себя называл Гейдар-ага, нередко находил на кордоне теплый прием, сытный стол и спокойный ночлег. А с приближением осени нужда в этом ощущалась все острее.

Сегодня Гейдар-ага приехал на кордон не для отдыха. Два дня назад местный мулла передал через верного человека, что Гейдар-агу разыскивает контрабандист Расулов, принесший из-за рубежа важные вести.

Сокрушаясь и разводя руками: почтенные гости совсем не кушали плов, толстяк хозяин убрал действительно почти нетронутое блюдо, заискивающе предложил:

— Становится прохладно. Может быть, Гейдар-ага и его уважаемые друзья пройдут в комнаты?

— Нет, мешади, — Гейдар-ага бросил на хозяина быстрый подозрительный взгляд. — Я хочу сам увидеть, с какими глазами подойдут они к дому.

— Но твои люди охраняют дорогу, а Керим ястреба бьет пулей на лету. В моем доме тебе нечего опасаться. — В голосе хозяина притворная обида смешалась с плохо скрытым испугом.

Гейдар-ага коротко усмехнулся, сузил глаза, погладил рукоять лежащего рядом маузера.

— Пусть опасаются те, кто захочет меня обмануть. Я должен знать, с какими глазами подойдут они к этому дому.