Искатель, 1979 № 01 - страница 5
— Березовый?
Ушедший в себя Сергей вздрогнул, услышав голос Николая, разжал плотно сомкнутые губы.
— Он самый.
От этого ручья до въезда в тайгу оставалось километров десять.
На какое-то время в кабине опять наступило тягостное молчание, перебиваемое лязгающими ударами. Казалось, что мотор пошел вразнос и еще секунда-другая — и вся эта конструкция из болтов и гаек развалится и отойдет синим дымком.
Митрохин повернулся к Сергею, спросил с надеждой:
— Может, дотащимся до базы? — Он неопределенно кивнул на лобовое стекло.
Сергей помолчал, вслушиваясь в лязгающие ритмичные удары, покачал головой.
— Вряд ли. А рисковать нельзя — коленвал заклинит.
— Но… — Митрохин тронул Сергея за рукав. — Попробуй, Серега. — Он сглотнул комок, подступивший к горлу. — Ведь погибнем же здесь, к чертовой матери. Вкладыши нам здесь не поменять — замерзнем на ветру. Ведь всего полста километров, — уговаривал он.
Жарков молча гнал машину вперед. Теперь он уже не обращал внимания на Митрохина, что-то говорящего вполголоса, и только со страхом прислушивался к усиливающемуся стуку в двигателе.
ЗИЛ проскочил еще один распадок, полосой света выхватил из темноты крутой, почерневший и потрескавшийся от мороза склон сопки на правом берегу. Брусничная. Отсюда до поворота, где зимник сворачивал в тайгу, оставалось километров семь.
Неожиданно Сергею послышалось, будто стук в двигателе усилился. Он сбросил газ, переключил скорость. Точно, мотор молотил вовсю, заставляя сжиматься сердце от тяжелого предчувствия. В голове вихрем полетели мысли: «Может, пронесет? А если заклинит? Тогда все? А как же трубы? Ведь его ждут в поселке. Ну, Серега, решайся!»
Сергей искоса посмотрел на Митрохина, выключил дальний свет, проехал еще метров десять, остановился. Митрохин ошалело повернулся к Жаркову.
— Чего это ты надумал?
И тогда лишь, когда Сергей медленно, словно раздумывая, опустил руки, он вскинулся, потянулся к баранке. Торопясь и глотая слова, затараторил зло:
— Ты это брось дурить. Давай я покручу, а ты на моем месте посиди…
— Ну-ка убери лапы! — Жарков шевельнул широкими плечами, оттесняя Митрохина, сказал глухо: — Надо проверить двигатель на других режимах. Может, и не вкладыши.
Он поплотнее запахнул полушубок, с тоской посмотрел в боковое стекло, за которым чернел пугающий провал ночи. Если бы не эта авария в поселке, можно было бы плюнуть на все и гнать машину до предела — пока коленвал не заклинит.
Но сейчас нельзя. Нельзя! Нельзя рисковать. ЗИЛ нужен живой. Он должен добраться до базы, а затем вернуться в Красногорье.
Тугая плотная волна морозного воздуха обожгла лицо, забила дыхание. Сергей спрыгнул в снег, захлопнул дверцу кабины. В этом месте снег был глубокий, по колено, и чтобы не набрать его в валенки, пришлось вышагивать по-журавлиному, протаптывая дорожку к передку.
Не успевший остыть радиатор приятно отдавал теплом. Сергей открыл капот и высветил переносной лампочкой работающий на малых оборотах двигатель. «Чем черт не шутит? Может быть, вовсе и не из-за вкладышей молотит движок?»
Вытянувшееся лицо Митрохина за ветровым стеклом замерло в ожидании. Сергей махнул ему рукой — мотор взревел, потом заговорил, заурчал глухо. Здесь был полный порядок. Даже профан-автолюбитель мог догадаться, что двигатель ни при чем и придется снимать поддон картера.
Жарков медленно смотал лоснящийся от масла провод переноски, закрыл капот, посмотрел на часы. Надежный «Маяк» показывал двадцать минут шестого, и до рассвета оставалось еще три часа. Сергей прислонился к подрагивающему радиатору, посмотрел на усыпанное холодными мерцающими звездами небо. Вчера вечером оно еще было затянуто лохматыми обрывками туч, и это все же сдерживало мороз. Сейчас распогодилось, а значит, и мороза прибавилось. Видно, правду люди говорят: беда в одиночку не ходит. Быстро, стараясь не выпустить тепло, Сергей юркнул в дверцу. В пропахшей шоферским духом кабине было тепло и уютно. Не хотелось думать ни о морозе, на который надо было вылезать, ни о сволоте-механике, выпустившем ЗИЛ в рейс.
— Ну что там? — не выдержал затянувшегося молчания Митрохин.