Искатель, 1985 № 04 - страница 14
Чувствуя безнаказанность, боши принялись забавляться, играя с обреченным самолетом, как кошки с мышью. Очередь, затем крутой вираж — и так один за одним нападали «мессеры». Упал замертво бортмеханик, ткнулся головой в передатчик радист, не успев отстучать свою последнюю радиограмму. Голова его прижала черную пуговку ключа, и в эфир полетело бесконечное тире. Как предсмертный стон.
Командиру экипажа пуля пробила руку, задев кость. Наспех перевязав его, Джонни Симмонс сел за штурвал на левое сиденье. В тот же миг самолет дернулся, будто запнувшись обо что-то твердое, — снаряд угодил в правый мотор. Один, без помощи Джонни, Харст не сумел бы его удержать.
Плохо стали слушаться рули поворота и высоты. Правый мотор выключили — мог загореться бензобак. Все понимали: смерть неизбежна.
«Рискнем?» — знаком предложил Джонни, ткнув рукой в пол кабины.
«Была не была!» — кивнул ему Харст.
Оба начали тихонько отжимать штурвалы от себя. Израненный самолет осторожно полез в плотную спасительную мглу.
— Почему же они нас сразу не прикончили, Джонни? — спросил на другой день Харст, встретив американца на аэродроме.
— Я думаю, тут две причины, Фрэд, — раздумчиво произнес Симмонс. — Или они изрядно глотнули шнапса перед вылетом, покуражиться спьяну захотелось, или… — Не договорив, он показал рукой на стоянку русских самолетов. — Гляди, те же самые С-47, купленные у нас по ленд-лизу…
Под ярким весенним солнцем на зеленых фюзеляжах пузатых транспортных машин поблескивали прозрачным плексигласом колпаки. Из них предостерегающе высунулись черные рыльца крупнокалиберных пулеметов, установленных на турелях.
— Боши могли принять нас за русских, — развивал свою догадку Симмонс. — А русские научили их остерегаться даже транспортников. Может, потому «мессеры» и били с дальних дистанций: ждали ответного огня.
— А тебя, как видно, и в самом деле не зря называют «красным», — с подозрением глянул на Джонни Харст.
— А ты что? Предпочел бы, чтобы я был «коричневым»? — блеснул глазами в сторону Харста Джонни.
— Красные, коричневые — все они одного поля ягоды, — отмахнулся Харст и, чтобы замять инцидент, предложил: — Пойдем-ка лучше выпьем.
— За что? — с легкой иронией, но вовсе не оскорбительно поинтересовался Симмонс.
— За то, чтобы поскорее развязаться с этой войной. И за мир, в котором мы, белые, будем жить, не опасаясь ни красных, ни коричневых, ни прочих цветных!
Как бы там ни было, Харст был искренне рад встрече со старым боевым товарищем. И когда за оградой раздался гудок подкатившего автомобиля, как на крыльях бросился к воротам.
Джонни был все таким же поджарым и стремительным. Только короткий ежик жестких волос густо подморозила седина. Гладко выбритое, немного удлиненное лицо покрывал загар, скрадывавший морщинки у глаз, делавший его моложе. И что особенно понравилось Харсту: Джонни ничуть не горбился под грузом своих шести десятков лет.
…Симмонс сгреб в крепкие объятия Харста, радостно сияя.
— А ты стал еще монументальнее, старина. Убей меня бог!
Он говорил и — радовался за двоих.
— Да и ты вроде еще лихой парень, — засмеялся Харст, тоже от всего сердца радуясь.
Вышколенный дворецкий почтительным истуканом замер у дверей дома. За долгие годы службы у Харста таких бурных встреч он не видывал ни разу. Садовник, подстригавший газон, метнет да и тоже косил удивленные глаза на утратившего степенность хозяина и его веселого гостя.
За обедом вспоминали фронтовых друзей, живых и погибших. Боевые дела. А когда вышли из-за стола, Джонни завел песню военных летчиков, привезенную в Италию англичанами. Харст подхватил ее и даже принялся дирижировать, вскочив с кресла, как он делал это когда-то в офицерском ресторанчике в Бари, когда был молодым лейтенантом Королевских ВВС.
пел он, раскачивая в такт фужером.
— А ведь мы и сейчас, старина, идем на одном крыле, — вздохнул Джонни. — По дороге я слушал новости. За минувший год только на территории Англии и Уэльса больше полутора тысяч компаний приказали долго жить. Да и у нас дела обстоят не лучше. Вспомни довоенные годы… Не находишь похожих черт? Кризис, безработица, волна банкротств. Я, например, всерьез озабочен, честное слово. Тем более кашу, заварившуюся тогда, расхлебывать пришлось нам. А сейчас она заварится на ядерном огоньке, Фрэд.