Искатель, 2019 № 01 - страница 25

— А мне и двух часов хватило, чтобы до мозга костей прочувствовать весь ужас пребывания подследственных в этом СИЗО, — выдохнул Григорий. — Не пожелал бы и врагу попасть сюда. — Он некоторое время смотрел в глаза Соколову, потом, выдержав выжидательный взгляд своего начальника, сказал: — Василий Андреевич, я должен исповедаться.

— Исповедаться?! — прищурился Соколов. — В таком случае тебе надо пойти в церковь. — Василий Андреевич сказал это вроде как в шутку, но взгляд его посерьезнел и в нем обозначилась тревога. — Что-нибудь очень серьезное, Гриш?

— Да. И до такой степени, Василий Андреевич, что опасаюсь, как бы вы не приняли меня за сумасшедшего.

— Даже так?! — вскинул брови Соколов. — Что ж, я всегда готов выслушать тебя самым внимательным образом. Но, конечно, не на тротуаре. Кафе подойдет? Попутно и пообедаем. Кстати, за углом есть приличное заведеньице — «В гостях у Тамары». Неплохо готовят.

Вскоре они расположились в уютных креслах за дальним столиком полупустого кафе.

— Предлагаю вначале поесть, а затем обсудить возникшие проблемы, — дружески улыбнулся Василий Андреевич, стараясь казаться беззаботным, но внутренне собрался, поняв, что разговор предстоит не из легких. Он хорошо знал терпеливый характер Григория и был уверен, что по пустякам тот не стал бы его беспокоить. Что же так «достало» его подчиненного? — Смотри меню и брось хмуриться. Что будем заказывать?

— Мне все равно.

Заказали салат из крабов, борщ с мясом, котлеты из баранины с жареным картофелем и кофе. От предложенного официанткой вина «Старый замок» наотрез отказались.

Ели молча. Заметив, что Григорий, с трудом осилив половину борща, стал лениво ковырять вилкой котлету, Соколов приказал:

— Ешь! И не раскисай. Ты же следователь.

— Не могу, аппетит совсем пропал, — вздохнул Григорий и отложил вилку.

— Ешь! — строго потребовал Василий Андреевич. — Ты ведь не красная девица. Не позволяй хандре брать над собой верх ни при каких обстоятельствах.

И Григорий заставил себя съесть второе. Когда принялись за кофе, Соколов, дружески улыбнувшись, сказал:

— А вот под этот чудесный напиток можно и о проблемах поговорить. Кофе отлично проясняет голову.

— Я не знаю, с чего и начать, Василий Андреевич, — глубоко вздохнул Григорий и пригубил кофе. — В общем, я считаю себя преступником…

— Оригинальное начало, — заметил Соколов, отпив большой глоток. — Преступление, как нам с тобой известно со студенческой скамьи, это следствие чего-то, каких-то предшествующих обстоятельств, если, конечно, это не преступление по неосторожности, которое может быть неожиданным для себя самого. Так что будет лучше, если ты начнешь свой рассказ с самого начала, с того, что предшествовало твоему преступлению. Позволь, дружище, предположить, что ты хочешь начать с того момента, как на тебя налетел смерч?

— Как вы догадались, Василий Андреевич? — удивился Григорий. — Попали в самую десятку.

— Догадаться не трудно было, — .ответил Соколов, отодвигая пустую чашку. — Немало странных вещей произошло вслед за этим редким природным явлением. Ну, гутарь. Я весь внимание.

И Григорий рассказал. Все. До мельчайших подробностей. Василий Андреевич умел слушать не перебивая. Подперев кулаком подбородок, он лишь изредка понимающе кивал. Когда Григорий рассказывал об удивительных черных квадратах, появлявшихся на протоколах дела, о завихрении и таинственном простуженном голосе, в глазах начальника следственного отдела на какой-то миг появилось сомнение, но тут же оно и пропало. Василий Андреевич умел быстро находить причинную связь между различными фактами и выстраивать логическую цепь.

— Ведь я не имею никакого права лишать людей жизни, я же не судья, и тем более не Бог, — закончил свое нерадостное повествование Григорий. — Может быть, суд оправдал-бы этих троих.

— Вот уж в этом-то я сильно сомневаюсь, — возразил Соколов. — Как я понял, черный квадрат наказывает исключительно тех преступников, которые за свои злодеяния заслужили высшую меру. Все это, конечно, удивительно, но нельзя признать, допустим, фантазией твоего больного воображения. Почему? Потому что я лично был с тобой в Бутырке, и все сказанное тобою произошло на моих глазах. Так что с «крышей», Григорий, у тебя все в порядке. Заявляю тебе это официально. Сознайся, ты ведь боялся раньше признаться мне в том, что с тобой творилось, из-за того, что я могу не понять тебя и передам медицине? А медики упрячут в сумасшедший дом? Так?