Искатель, 2019 № 02 - страница 31

— Хватают, как в царские времена, и везут в застенок, словно преступника какого, — не обращаясь ни к кому лично, бурчал под нос Митяй.

— Дмитрий Иванович, вы все сказали или мне стоит подождать?

Единственный глаз Рогожкина начал мелко подрагивать.

— Я что? Это я не со зла, а так, за-ради проформы.

— Когда завершите, скажите мне, я подожду.

Митяй вытер выступившие на лбу мелкие бисеринки пота и сделал вид, что готов к разговору.

Аркадий Аркадьевич тяжело вздохнул.

— Дмитрий Иванович, я начну без предисловий и излишних слов. Так вот, мне доподлинно известно о вашем участии в предприятии господина Бабара. Говорить или не говорить — ваше право, но смею предупредить, что с января законы в государстве переменились. Если ранее смертная казнь была отменена, как антинародная и антигуманная, то теперь в России поменялось наказание и введено такое понятие, как враг государства. А это чревато смертельными последствиями. Надеюсь, вы поняли, что такое смертельные последствия?

Митяй кивнул.

— Хорошо, мы можем поговорить серьезно и обстоятельно. Вы со мною согласны?

Рогожкин побледнел, ему стало понятно, что существует только один шанс из множества выйти из этого учреждения живым и здоровым, пусть даже в тюрьму.

— Я не советую вам, Дмитрий Иванович, запираться и отнекиваться незнанием. Правда все равно всплывет, вы же должны знать, как мы работаем?

— Знаю.

— Вот и прекрасно, тогда начнем?

— Я готов.

Аркадий Аркадьевич кивнул писарю, чтобы начал протоколировать допрос.

— Начнем. Итак, имя, фамилия, год и место рождения.

Когда с формальными данными завершили, Кирпичников начал задавать вопросы.

— Вам, Дмитрии Иванович, знаком Николай Морозов, по прозвищу Меченый?

— Знаком.

— Когда вы свели знакомство?

— В девятьсот пятом, когда в столице власти потеряли контроль.

— Как я понимаю, вы долго с ним не виделись?

— Совершенно верно.

— В таком случае, когда возобновили знакомство?

— Сейчас не припомню, но то ли двадцатого марта, то ли двадцать первого.

— При каких обстоятельствах?

— Последние годы я хожу в трактир «Севастополь» обедать или просто пропустить рюмку. Вот там и возобновилось знакомство.

— Что он от вас хотел?

— Сведений об обстановке, ну и об остальном.

— Что входит в остальное?

— Он хотел, чтобы я навел его на богатый магазин или зажиточного господина.

— Вы помогли ему?

— Не совсем.

— Мне непонятна ваша фраза.

— Я не захотел связываться на старости лет с преступлениями. — Голос Митяя звучал устало, но весь вид показывал, что он врет.

— Вы знаете некоего господина Бабара, владельца магазина на Гончарной улице?

— Нет, такого не знаю, — но взгляд показывал обратное.

— Я вас, Дмитрий Иванович, предупреждал о ложных показаниях?

— Да, но я не понимаю….

— Дмитрий Иванович, я еще раз спрашиваю, знаете ли вы господина Бабара, владельца магазина. Прежде чем ответить, подумайте о последствиях, которые могут произойти от вашего лживого ответа.

— Нет, я такого не знаю.

— И вы готовы подтвердить при личной встрече?

Митяй замялся, не зная, что сказать. В голове проносились различные мысли, но ни одну не удавалось поймать. Раньше Рогожкин мог просчитать действия на несколько шагов вперед, сейчас ничего не приходило на ум, хотелось спрятаться ото всех за высокой толстой каменной стеной, чтобы никто не посмел тревожить.

— Не знаю, — наконец выдавил из себя Митяй.

— Что вы не знаете?

— Я не знаю, как отвечать, — сорвалось с губ Рогожкина, и он прикусил язык.

— Я советую говорить правду. Вы сомневаетесь, что мы сумеем докопаться до истины?

Митяй молчал.

— Для продолжения разговора я могу пригласить либо вашего хорошего знакомого Николая Морозова по кличке Меченый, либо господина Бабара. Выбирайте.

Митяй опять умолк. Он размышлял. Бабар, этот английский болван, будет молчать и отрицать знакомство с ним. Значит, он менее опасен, нежели Меченый. Тот слишком любит жизнь и готов отца с матерью в довеске с братьями и сестрами продать и товар домой помочь отнести. Пожалуй, лучше с Бабаром. А с Меченым можно поиграть в отмазку, мол, ему сказал, что больше противозаконным не балуюсь; а он в отместку оговорил. Так и надо.