Искатель, 2019 № 06 - страница 18

Старуха-графиня была жалкое, полуидиотическое существо. С некоторых пор она предалась вязанию каких-то одеял, которых готовыми лежало около нее штук до двадцати, а в руках было двадцать первое. Она давно уже перестала замечать отсутствие и присутствие мужа, как вообще не замечала уже почти ничего из окружающих явлений. Только одни узоры вышивки и привлекали ее внимание, только на них она и фиксировала свой потухший взор из-под вдумчиво нахмуренных бровей.

В отношениях с матерью Антон Николаевич ограничивался, по причине ее болезни, только пожеланием доброго утра или покойной ночи, но отца он прямо не любил, потому что с каждым годом все более и более терял к нему уважение. Отец платил ему тем же, и в конце концов получилось так, что при встречах они обменивались только совершенно сухими вежливыми поклонами, как посторонние.

В тот день, ночь которого Антон хотел провести в угрюмом доме с целью убедиться в существовании чего-то сверхъестественного, незадолго до одиннадцати часов в дверь его комнаты кто-то постучал. Получив позволение войти, на пороге показался отец. Антон так и обомлел. За все время совместной жизни с отцом это было в первый раз.

— Здравствуй, — сказал Николай Прокофьевич, против обыкновения протягивая сыну руку.

Антон уже не удивился этому, потому что все вместе взятое для него было более чем удивительно. Затем Николай Прокофьевич опустился в кресло и пристально поглядел на сына из-под черепаховых ободков своего пенсне. Взгляд этот показался Антону более мрачным, чем когда-либо.

— Ты делаешь глупость, братец, и я как отец пришел предупредить тебя.

— Прошу вас объясниться, батюшка, я намеков не понимаю…

— Изволь… Я знаю, что ты решил сегодня провести ночь в этом доме… Так? Ведь я не ошибаюсь?

— Нет, вы не ошибаетесь.

— Это предприятие глупо. Лучшие умы признавали и признают, что на свете не все так просто, как кажется глупцам… Есть такие тайны природы, перед разгадками которых наш разум бессилен.

— Словом, батюшка, — досадливо перебил Антон, — вы верите в привидения и хотите предупредить меня «как отец», что общение с ними не совсем безопасно.

— Именно не совсем безопасно… C’est ie mot[2], — подхватил старик, делая особенное ударение.

— На это я позволю себе заметить, что вы напрасно трудитесь сообщать мне это, наши взгляды на этот счет разнятся.

— Да ты знаешь ли, — горячо начал Николай Прокофьевич, — что дом этот во всяком случае есть притон чего-то недоброго.

— Вот это-то недоброе мы со следователем и решились разоблачить.

— Разоблачить? Гм!.. Это глупо… Я как отец желаю тебе добра и поэтому предупреждаю… Наконец вспомни, что ты человек нервный и впечатлительный. Твой невольный испуг, может иметь серьезные последствия.

— Вы напрасно трудитесь, батюшка… Если я решил что-нибудь, то так и сделаю…

Николай Прокофьевич поднялся. Глаза его сверкали угрозой, губы побелели, а нижняя дрожала.

— Вспомнишь мои слова, что ты поплатишься за это, — сказал он с какой-то странной угрозой и вышел.

После его ухода Антон постоял посреди комнаты в глубоком раздумье. Все прежние подозрения его смутно всколыхнулись, и какой-то тайный инстинкт подсказывал ему, что они справедливы, что его отец — недобрый человек. В особенности странными показались ему этот внезапный визит и совершенно необъяснимый яростный взгляд. Что значит: он пришел предупредить его как отец?!..

Невольный вздох вырвался из груди молодого человека. Он чувствовал на душе сегодня такую тяжесть, как никогда в жизни. Когда вслед за этим старик-лакей (когда-то крепостной и дворовый) зашел к нему наверх осведомиться насчет чая, молодой человек спросил его, где барин.

— Ушли! — ответил старик таким голосом, будто говорил про какого-то распутного, отпетого человека.

Антон отказался отчая и стал собираться. Сборы эти начались с осмотра двух револьверов. Несколько раз он глядел на окна напротив; они были черны, как сама ночь.

«Да, не время, — подумал Антон, — ведь оно появляется ровно в полночь, а теперь еще только половина. Следователь и агенты уже, вероятно, собрались в соседнем доме. Пора!»