Искатель, 2019 № 06 - страница 32
Это все я понял потом, а тогда повернулся к деду спиной и побежал со всех ног, так как не сомневался, что за моей спиной, стоило только мне отвернуться, он тут же вывалился из гроба и медленно полетел за мной, скаля огромные клыки. И, убегая и задыхаясь от ужаса, я испытывал не только страх, но и смесь гордости и восторга, оттого что не отступил, смог прикоснуться к неизведанному, к таинственному!
Вот и в ту морозную ночь, глядя на неподвижное лицо странной девушки, стоя вшей в свирепую метель в одном легоньком платьишке возле нашей промерзающей машины, я осознал, что хочу ее услышать, хочу понять, кто она такая и почему стоит тут ночью в безжизненной заснеженной пустыне.
И я услышал ее! Тонкий, вплетающийся в порывы ветра звук звал меня! Это были не слова, нет! Ее чистый, как морозная свежесть, голос выводил мелодию, рождая образы в моей голове. Она пела о том, как красив закат в звенящий мороз и как привольно и весело летать по ночным просторам, обгоняя ветер и пугая волков, отчего те жалуются на нее Луне.
«Иди к нам, — пела она. — Луна любит всех, мы все ее дети: и ночные демоны, и волки, и даже порождения, которым нет названия в человеческом языке. Ведь это так просто, ты все равно умрешь сегодня в этой железной повозке. Ты больше не увидишь рассвет. Так зачем умирать, зачем пополнять собой мир теней, их и так много! Лучше присоединяйся ко мне, и нам будет так хорошо! Мы станем стремительнее ветра и сильнее всех медведей, что до весны забылись тревожным сном в своих берлогах. Мы сможем посетить места, красота которых затмит все, что ты видел до этого! Мы будем бесконечно играть и резвиться на бескрайних просторах всех миров, где есть зима, а злые вьюги будут послушными щенятами ласкаться у наших ног.
Пройдут столетия и целые эпохи, поколения за поколениями будут рождаться и исчезать в небытии, но только мы останемся вечно молоды и красивы, и ледяные просторы будут петь для нас свои песни».
Ее пение звучало у меня в голове, и его не могли заглушить завывания метели и панический скулеж моего товарища по несчастью.
«Кто ты? — обратился я мысленно к ней. — Откуда ты здесь?»
Но напрасно — она только смеялась в ответ, и смех ее разбивался хрустальными колокольчиками об обледеневшие сугробы.
«Тебе не обязательно умирать, ты можешь жить!» — пела она. И в моей груди отозвалось это заманчивое, такое теплое слово: «Жить!»
«Да, да! Я хочу жить!» — Я не знаю, как я ей отвечал, ибо мои замерзшие губы не шевелились, я просто припал к окну и кричал ей всей своей внутренней сутью, и она слышала меня!
«Это так просто, нужно только заплатить, и ты сможешь жить дальше обычной жизнью, с людьми, которые тебя любят, или со мной — бессмертным!»
«Но чем? Чем можно заплатить за жизнь?»
«Глупый, — рассмеялась она. — Только равноценным товаром! Другой жизнью!»
Я остолбенел, не в силах поверить тому, что услышал.
«Отдай жизнь своего друга, тем более что он тебе все равно не друг, он завистливый и жадный, я ведь знаю, он тебе не нравится. К тому же он все равно умрет сегодня ночью. Так зачем вам умирать вдвоем! Ну подумай, ведь ты можешь жить!»
И в этот раз слово «жить» уже не казалось мне теплым, от него веяло могильной стужей.
«Как… Что значит, отдать его жизнь?»
«Уже совсем скоро Мать Мара заберет ваши жизни, я смогу уговорить ее оставить только одну».
«Мара? Кто это?»
«Она повелевает и ночью, и стужей, и теми, кто живет в ночи и ходит под луной. Ее дыхание вы чувствуете иногда, когда посреди теплого лета потянет вдруг ледяной ветер и тревога заскребется в сердце. Ее зов слышите вы затухающим эхом каждый раз, когда вскакиваете среди ночи с колотящимся от ночного кошмара сердцем. Потому вы закрываете глаза своим усопшим, чтобы она не смотрела на вас их глазами. Потому вы жметесь друг к другу долгими зимними ночами и ждете солнца, чтобы оно прогнало ее. Но оно не поможет вам, каждый рано или поздно вступит под темный полог Мары».
«Но зачем ей наши жизни?»
«Не теряй время, смертный, на вопросы, ответов на которые ты все равно не поймешь. Прими решение или умри, медленно превращаясь в лед!»