Искатели - страница 29

— Ну что ж, ты выглядишь вполне нормально, — сказал Эймос, снова опустившись на колени рядом с Мартином.

— А где Брэд? — вырвалось у Мартина.

Эймос некоторое время молчал.

— Брэд решил сражаться с индейцами в одиночку, — сказал он, прервав затянувшуюся паузу. — Он начал обстреливать их, укрывшись в лесочке там, внизу. — По лицу Эймоса пробежала гримаса: — Он почему-то спустился туда, а не стал стрелять отсюда. Наверное, сделал он это не случайно — он не хотел, чтобы индейцы задели тебя.

— Я не знаю...

— Команчи, судя по всему, приняли Брэда за одинокого рейнджера. И набросились на него всеми своими силами. Сейчас их уже давно здесь нет. Они снялись и ушли отсюда.

Мартин облизал внезапно пересохшие губы и спросил:

— Они сняли с него скальп?

— А как ты думаешь? — криво и невесело усмехнулся Эймос.

Мартин с трудом провёл рукой по лицу:

— Нам надо похоронить Брэда.

— Я уже похоронил его, — сказал Эймос. И добавил всё с той же невесёлой кривой усмешкой: — Всё, что от него осталось.

Лошадь Мартина, которую тот не успел привязать, бросившись вслед за убегавшим от него по склону горы Брэдом, унеслась прочь вместе с лошадями индейцев. Но лошадь Брэда, которую тот предусмотрительно привязал к дубу, уцелела. В хорошей форме была и лошадь Эймоса. От команчей им также досталось огромное количество мяса бизонов. Эймос вырыл в земле углубление и зажарил это мясо в углях на индейский манер. Он угостил куском мяса Мартина и, внимательно глядя ему в глаза, спросил:

— Ты сможешь сесть на лошадь завтра утром?

— Ну конечно, смогу!

— Не думаю, что нам предстоит особенно дальняя дорога, — сказал Эймос. — Команчи ведут себя так, словно находятся неподалёку от дома. Скоро мы доберёмся до их деревни. До их основного поселения. Быть может, это случится уже завтра.

Мартин жевал мясо бизона и чувствовал себя значительно лучше.

— Завтра, — повторил он вслед за Эймосом.

Наступил завтрашний день, и выяснилось, что все расчёты Эймоса и Мартина оказались неверными. В этот день отряд команчей неожиданно разделился на несколько десятков мелких групп по два-три человека, которые все двинулись в разных направлениях. Эймос с Мартином наудачу выбрали один из следов, который оставила за собой группа команчей численностью в три человека, и пошли по нему. Вскоре след затерялся на очередном каменистом плато. Но когда плато кончилось и вновь началась открытая прерия, они опять обнаружили его и снова пошли по нему, пока он в очередной раз не исчез в песках. Но затем им удалось снова наткнуться на него, и они двинулись вперёд по этому неверному, петляющему следу. След то терялся, то возникал снова, и два человека упорно шли по нему — шли без всякой особой надежды. Так прошёл месяц, и в один прекрасный день они вдруг наткнулись на множество следов, которые пересекали прерию в разных направлениях. Следов было так много, что им стало ясно: где-то поблизости должно находиться крупное индейское поселение.

— Завтра, — вновь пообещал Эймос. — Не далее как завтра мы найдём их. Им от нас больше уже не скрыться.

В эту же ночь выпал первый снег. К утру вся прерия была укутана плотным снежным покровом. Снег продолжал идти на следующий день и шёл всю неделю почти без перерыва. Все следы, которые они видели накануне, оказались надёжно спрятанными под этой плотной снежной пеленой. Эймос с Мартином стали двигаться широкими кругами в надежде наткнуться на какие-нибудь новые следы, которые могли бы привести их к поселению индейцев или на само это поселение, но всё было безрезультатно. Прерия выглядела абсолютно безжизненной, сколько они в неё ни всматривались. Нигде не было никаких признаков людей. Они поняли, что проиграли.

Когда Мартин понял это, он не выдержал и заплакал. Он не плакал с той самой ночи, как индейцы вырезали его родных. Но сейчас, когда он видел раскинувшуюся перед ним во все стороны безлюдную прерию, на просторах которой где-то, должно быть, затерялась Дебби — если только она была ещё жива, — он почувствовал, как его горло сжал спазм, а на глаза неудержимо навернулись слёзы отчаяния. Он торопливо отъехал от Эймоса, стараясь, чтобы тот не видел его слёз, но, похоже, Эймос всё равно их заметил... их невозможно было не заметить.