Искра на счастье - страница 47

— Я слушаю, — поощрил его Наместник.

— А потом я думал, что сошел с ума.

Асшгарр с удивлением посмотрел на Рангха.

— Да, это так и выглядело! — продолжил дракон. — Наложница, как только достаточно оправилась и поняла, что я с ней сделал, очень разозлилась и принялась качать права.

— Наложница? — поднял брови Наместник. — Качать права??

— Да и еще как! Сам понимаешь, беременная, все вокруг боялись ей слово поперек сказать, не то, что приструнить физически. А она искала меня, чтобы поквитаться за все. Ну, и нашла.

— Рангх, не пугай меня. Женщина жива?

— О. конечно, еще как жива, — улыбнулся дракон. — И когда она подскочила ко мне, обвиняя во всем, справедливо обвиняя, ведь я на самом деле едва ее не убил, проведя зачатие — я вдруг уловил ее аромат, и у меня будто переключилось что-то в голове. Гарр, я сгреб ее в объятия и поцеловал! И чуть не умер от восхитительных ощущений, едва смог от нее оторваться. Мне хотелось схватить ее и унести, а потом сливаться много-много раз и целовать, целовать без остановки.

— Гм… Я так понимаю, все это случилось не недавно? Раньше, чем я прислал приказ о новом обращении с беременными наложницами?

— Да, это произошло задолго до твоего приказа.

— И что же дальше, — Наместник слушал с большим интересом. — Я так понимаю, что мой приказ об обязательных объятиях и поцелуях вам уже был не нужен, сами дошли до этого?

— Получается, да. Я тогда сбежал, испугавшись своих ощущений. Мне казалось, что целовать наложницу недостойно, только драконица делит с драконом дыхание и соки! И я стал всеми силами избегать встреч с женщиной. Выделил ей целое крыло во дворце, приставил охрану и слуг и наказал, что за любое ее огорчение ответят все. И через некоторое время попытался снять напряжение с наложницами, но не смог.

— Не смог? Ты меня опять пугаешь, ты здоров?

— Не смог не по причине нездоровья, а потому, что вид, запах других наложниц вызывали отторжение. Я сделал несколько попыток, меняя женщин, и все они закончились одинаково — я их не хотел! То есть, слияние хотел, но только с одной конкретной и недоступной, поскольку она была беременна. И тогда я собрал всех и продал их. Гарема у меня больше нет.

Наместник внимательно слушал.

— Чтобы отвлечься от постоянной тяги к беременной наложнице, мне пришлось бросить свое время и силы на дела, дома почти не бывал, а если бывал, то не пересекался с Аликой.

— Аликой?

— Да, я сам назвал ее, мне не понравилось ее прежнее имя — Полетт. И однажды, Алика ворвалась в мою спальню, я только-только сам туда вернулся. Она ушла из женской половины, довела до истерики половину слуг, которые пытались ее удержать и вернуть назад. Алика была очень рассержена и непередаваемо прекрасна, и… и дальше случилось то, чему я не могу найти объяснение. Вернее, оно есть, но невероятное. Мы стали целоваться, неистово, исступленно, пили друг друга, как умирающий от жажды пьет воду, — Рангх помолчал, прикрыв глаза, вспоминая события того дня. — Она стала раздевать меня, не отрываясь от моих губ, и я окончательно потерял связь с реальностью.

Наместник издал удивленный возглас.

— Мы стали близки и это было так восхитительно! Я никогда раньше не получал столько удовольствия от слияния и, что поразительно, Алика тоже получала удовольствие и поощряла меня на новые слияния.

Наместник ахнул.

— Да, в это трудно поверить и если бы мне кто-то рассказал, я бы посчитал его вруном. Но все это произошло со мной, поэтому я точно знаю — это не выдумка. Более того, мы с Полетт сливаемся иногда по нескольку раз за день и оба купаемся в наслаждении.

— Полетт? А…

— Полетт сказала, что любит свое прежнее имя и отныне она больше не Алика.

— У..гум..с. А что с беременностью? Не вредно так часто… сливаться?

— Ребенок прекрасно развивается, целитель глаз с них не спускает, а Полетт говорит, что если счастлива мать, то польза и ребенку.

— Ты каждый день, и не один раз за день, сливаешься со своей беременной наложницей, и она сама поощряет на это? И еще и к ее мнению прислушиваешься? Я все правильно понял?

— Да. Это волшебно, мы дарим друг другу счастье. Я говорю «мы», потому что Полетт все это тоже нравится.