Искры гнева - страница 20

— Низкий поклон атаману! С субботою вас! — поздоровался первым Семён Сонько.

— Будь здоров, атаман! — словно луговой деркач, проскрипел Гордей Головатый.

Мартын не ответил, будто пришедшие обращались не к нему. Он сидел неподвижно и продолжал кормить с рук петуха.

— Ты оглох или не признаёшь нас? — повысил голос Гордей.

— Да какой же я теперь атаман? — сурово сказал Цеповяз. — Если надумали насмехаться-дразнить, то поищите другого дурня. Идите той дорогой, какой пришли сюда! — Мартын швырнул на землю зерно и показал рукою на тропинку, которая вела на улицу.

— Не закипай! Пришли по делу! — проговорил тоже сурово Головатый. — И как раз затем, чтоб имя атамана Цеповяза славилось и дальше. Вот так!

— Думаем снова снарядить свой чумацкий обоз, — поспешил пояснить Семён.

Мартын с достоинством выдержал такое неожиданное сообщение, он сидел как закоченевший, не повёл даже бровью.

— Наберётся возов двенадцать — пятнадцать, — продолжал Семён. — Все наши каменские, не богачи-дуки, но имеют ноги и руки, — вставил он присказку. — И по паре волов, а то и по две. А если поднатужимся, то, может, соберём и двадцать возов. Оно, ежели подумать, конечно, немного, маловато. А что поделаешь…

«Да, маловато, — мысленно согласился Мартын, — хотя б полсотни набралось. Чем больше обоз — тем больше чумаков и, значит, безопасней дорога. Саливон, говорят, в супряге с паном Пшепульским да ещё с кое-какими богачами готовит шестьдесят — восемьдесят мажар…» Цеповязу хотелось спросить, что именно повезут каменчане на Дон или в Азов и какая будет охрана обоза: найдутся ли гаковницы, пистоли, копья? Но вместо этого он сказал безразлично, с неохотой:

— Я уже, как видите, осел в гнезде, приглядываю за буряками. Да, приглядываю… Собака. Осел!.. — Он вздохнул. — Что ж вы стоите? Прошу садиться вот тут, на завалинке. Сегодня утром прибежали из села молодицы, девчата, побелили. Садитесь, здесь чисто, и берите свежие ягоды, — сердечно пригласил Мартын Семёна и Гордея и повёл разговор о сенокосе, о том, что люди начинают жнива, а за Каменкою на солнцепёке уже и копны видны.

Гордей начал было опять слово за словом клонить разговор к снаряжению обоза, но старик не поддерживал его. Он отмалчивался или твердил одно и то же: «Я уже подбитый, подтоптанный, пусть другим стелется далёкая и счастливая дорога…» Дело не клеилось.

— Да садитесь же! Чего торчите столбами?! — почти выкрикнул вдруг Мартын и уже тише добавил: — Пришли, будьте гостями, садитесь, угощайтесь. В этом году хорошие ягоды уродились, — он подсунул гостям миску с вишнями.

— Хорошая закуска, — сказал Головатый, попробовав ягод. — А мы, дурни, идя сюда, не захватили даже полжбанчика.

— Я непьющий, вы же знаете, — запротестовал Мартын.

— Ну, хотя бы пригубил или понюхал для чести, — отозвался Семён. — У горилки ведь бывает и вкус и дух приятный.

— Да, для чести! — поддержал решительно Гордей. — Только ради этого катай-ка, Семён, до корчмы и возьми полштофа. Вот деньги.

— Зря, друже, магарычишь, — недовольно сказал Мартын, когда Семён ушёл. — Зря тратишься.

— Деньги как полова: откуда б ни повеял ветер! — развеет, — ответил Гордей весело.

— Верно. Но тратить нужно разумно, — заметил Мартын, — не на всякую чепуху.

— Твоя правда, — сдался Гордей. — Но хоть крутись, вертись, а магарыч выпивать придётся… Хотел иметь с тобою, Цеповяз, разговор с глазу на глаз.

Мартын внимательно посмотрел на Гордея.

— Выезжать на Дон тебя просит, — начал доверительно Головатый, — кроме каменчан и низовое товарищество. Просьба от коша.

— От коша, — задумчиво повторил Цеповяз. — Знаю, ты, бывало, говорил «кош», а в мыслях, у тебя был Сирко, Иван Сирко…

— Да, бывало, — проговорил глухо Головатый, — бывало… Вечная память славному рыцарю, кошевому Ивану Сирку! — Он снял шапку и склонил голову.

— Вечная память!.. — торжественно повторил и Мартын, становясь рядом с Гордеем.

— Кошевой Сирко завещал нам, — заговорил снова Головатый, — продолжать святое рыцарское дело — стоять за родную землю, за парод, громить наших врагов — басурманов и панов! Нот так!..

— Вечная слава ему в веках! — добавил Цеповяз.