Испанские братья. Часть 3 - страница 41
— И Вы не страшитесь мучений и гибели в огне?
— Я ничего не страшусь, — ответил Карлос, и это было великим чудом даже для него самого, — рука Христа или перенесёт меня, или проведёт сквозь огонь. Я ещё не знаю, что Он сделает, поэтому ни о чём не забочусь. Он Сам позаботится обо всём.
— Люди высокого происхождения, как Вы, люди чести и незапятнанного имени каковым Вы были, часто больше боятся позора, чем мучений. Что думаете Вы, кто некогда носил имя Альварес де Менайя, что думаете Вы о всеобщем презрении, о глумлениях толпы, о насмешках, о позорном облачении, об унижениях, которые Вам придётся пережить?
— Я с радостью выйду вместе с Господом за стан и вынесу всё, как и Он.
— И стоять у позорного столба рядом с жуликом, с несчастным погонщиком мулов, который виновен в том же преступлении?
— Погонщик мулов? Хулио Эрнандес? — с живостью спросил Карлос.
— Он самый.
Лицо Карлоса просветлело. Значит, он опять увидит его, может быть, даже пожмёт ему руку… Поистине, Бог исполнил все его желания. Вслух же он сказал:
— Я рад, что смогу до конца быть рядом с этим верным служителем Христовым. Ибо когда мы войдём в небесные чертоги, я не могу надеяться получить место рядом с ним.
Вмешался аббат:
— Брат мой, Ваши слова напрасны. Он во власти дьявола, оставим его.
Он завернулся в свой плащ и отвернулся, не удостоив Карлоса взгляда. Но Карлос выступил вперёд:
— Простите, господин настоятель, я должен сказать Вам несколько слов, — и, протянув руку, чтобы удержать его, прикоснулся к руке аббата.
Тот с гневным презрением оттолкнул руку узника. Прикосновение это он видимо счёл оскверняющим для человека святого и безгрешного, каковым он себя считал.
— Я без того уже наслушался от Вас.
— Завтра вечером мой голос умолкнет, и уста станут пеплом… поэтому сегодня Вы могли бы проявить немного больше терпения.
— Так говорите, только покороче.
— Мне так больно с Вами расставаться, ибо Вы искренне желали мне добра. И я должен не прощать Вас, но благодарить. Я буду молиться о Вас. Молитва отъявленного еретика не может повредить Вам, уважаемый аббат, и может прийти день, когда Вы вспомните о ней с благодарностью.
Последовала короткая пауза.
— Вы имеете ещё что сказать? — в голосе аббата уже не было прежней надменности.
— Да, — Карлос взглянул на умершего, — я знаю, Вы уделяли ему много времени и сил. Вы окажете уважение его праху, не правда ли? Я думаю, просить для него могилу — это не слишком много. Это Вы сделаете для него. Я полагаюсь на Вас.
Под умоляющим взором приговорённого непроницаемое лицо настоятеля несколько смягчилось.
— Вы же сами сделали всё возможное, чтобы лишить его могилы, — выкрикнул он, — Вы, который запятнали его ересью! Только Ваше свидетельство не имеет силы, и как я уже сказал, я Вам не поверил, — сделав это формальное заверение, он удалился, спутник же его задержался на минуту.
— Вы просите за прах, за мертвеца, который ничего не чувствует, к нему Вы имеете сострадание. Почему к самому себе у Вас его нет?
— То, что вы завтра разрушите, это не я. Это всего лишь оболочка, хижина в которой я обитаю, но и над нею на страже Господь. Он в такой же силе может воскресить её из пепла кемадеро[2], как и из гробниц соборов, где покоятся мои отцы. Душой и телом я принадлежу Ему, я им искуплен, и что удивительного в том, что я готов отдать свою жизнь ради Него, — ведь Он Свою отдал за меня.
— Даже сейчас ещё Бог может оказать Вам милость, — ответил инквизитор: видимо, полные убеждённости слова приговорённого тронули его душу, — я не отчаиваюсь в тебе, я помолюсь за тебя и вечером опять приду к тебе, — с этими словами он поспешил вслед за настоятелем.
Какое-то время Карлос сидел неподвижно, и глубокий мощный в своём величии поток удивительной по силе радости заполнил его сердце. В нём не оставалось места для других чувств, кроме этого:
— Я увижу Его, я вечно с Ним буду!
Несколько позже его взгляд случайно упал на отцовскую записную книжку, лежавшую рядом. Он открыл её и нашёл страницу с последней записью. Торопливо он написал пониже: «Уйти и навеки быть со Христом, это лучшее, что можно сделать. Мой любимый отец сегодня с миром вошёл в Его обители. Я тоже ухожу с миром, хоть и по более тернистой тропе — завтра. Благодать и милость сопровождали меня во все дни жизни моей и я пребуду в доме Господнем вечно. Карлос Альварес де Сангилланос и Менайя».