Испепеляющая страсть - страница 30

Часовня и театр являли собой зрелище, характерное для всех остальных помещений. Пианино в музыкальной гостиной расстроилось, арфа стояла в углу, лишенная нескольких струн. Два больших салона были открыты всем ветрам — французские окна сломались, и абиссинские ковры были покрыты опавшими листьями.

В скульптурной галерее на втором этаже от одного римского носа и мраморного уха к другому протянулась густая паутина, а зеленое сукно на столе в бильярдной выцвело в том месте, где долгие годы пролежала форма с шарами.

В оранжерее можно было увидеть только трупы высохших растений, а две столовые, в одной из которых происходил свадебный обед, стояли закрытыми около двадцати лет, и длинные столы покрывались пылью.

В Египетской комнате на нижнем этаже царила тишина, как в фараоновой гробнице, а комнаты, предназначенные для проживания няни и гувернантки, — на верхнем этаже самой старой части здания, за массивной дубовой дверью, — были закрыты и заколочены лично старым графом.

В оружейной ржавели старые мечи и шпаги, а камин не топился в течение пятидесяти лет. Сотня дымоходов не чистилась с незапамятных времен, а лестницы никто не чинил и даже не менял на них ковры — лишь изредка их чистили. По расчетам Кевина, из ста помещений Холла, сорок из которых представляли собой спальни, граф использовал не больше шести. И эти шесть были захламленными и пыльными. Об остальных вообще позабыли.

Старый граф выбрал для себя библиотеку, кабинет, спальню и несколько малых гостиных на первом этаже. В этих комнатах он хранил самые ценные для него сокровища: коллекцию часов, бесчисленные книги, журналы и карты, а также свои расчетные книги.

Когда в какой-нибудь из избранных комнат протекал потолок или разбивалось стекло и сырость и холод начинали угрожать его сокровищам, граф, по словам миссис Уайтбред, просто приказывал перенести их в другое помещение, а прежнее запиралось.

Немногие слуги, которых Сильвестр не уволил, состарились и не видели смысла в том, чтобы поддерживать порядок в Холле за пределами обитой сукном двери, за которой находились предназначенные для них помещения. В служебном крыле располагались «обувная» комната, где чистили обувь, «свечная» и «ламповая» комнаты, кухни, комната дворецкого, мастерские, комната домоправительницы, спальни слуг, а также две столовые — большая и малая.

В лучшие времена, Кевин знал об этом, Холл был самостоятельным «государством», которое обслуживали две сотни человек, работавших в саду, в мастерских и теплицах, плюс еще сотня пастухов, управляющих, скотников, работников на фермах, лесничих, каменщиков, плотников и художников, не говоря о многочисленных арендаторах и их семьях.

В самом Холле — в прачечных, на маслодельне, на кухне, в пошивочной — были заняты еще полсотни слуг, а горничные и уборщицы увольнялись в том случае, если в любом из многочисленных помещений Холла была найдена паутинка такой длины, чтобы ее можно было намотать на палец. Также требовалось обслуживать гостей и их слуг. В обычае было принимать по сорок гостей со слугами одновременно.

Сейчас, глядя на поместье сверху, откуда открывался прекрасный обзор, трудно было поверить, что эти славные дни могут вернуться. Задача вернуть Холлу былой блеск и величие казалась практически невыполнимой.

— Я даже не знаю, с чего начать, — вслух рассуждал Кевин. — Мне совершенно очевидно, что прежде всего я должен добиться того, чтобы поместье снова начало приносить доход. Те деньги, которыми я сейчас располагаю, прекратив выплаты по своим личным долгам — самое необходимое я уже заплатил, от долговой ямы спасся, остальные могут подождать, — уйдут на оборудование, инвентарь и необходимый ремонт. Половину арендаторских домов необходимо перекрыть, но для этого можно использовать солому, полученную на молотилке, слава богу. А все деньги, которые останутся, — видит Бог, их будет немного — я использую для того, чтобы нанять нескольких новых слуг, а также для того, чтобы купить своей жене-оборванке новую одежду и еще я найму ей учителя, чтобы он обучил ее искусству быть леди.

Он усмехнулся, вспомнив, как Джилли явилась на завтрак не далее как сегодня утром. Она была одета, как обычно, в рваное кашемировое платье неопределенного цвета, давно вышедшее из моды. Ее волосы — это непокорное огненное покрывало — были собраны на затылке в тугой узел, что придавало ей еще более детский вид, чем обычно.