Исполнение желаний - страница 19
«Опять как с волком», — проворчал я.
«Нет, так, без острых сенсорных нагрузок, на грани утреннего спокойного сна.»
«Ну, ну», — мысленно буркнул я и закрыл глаза. В недавней капельнице были какие-то снотворные, так что глаза закрывались охотно. Да и слаб я был. Очень слаб.
«Кстати, объясни-ка мне про инфаркт поподробней.»
«Сердце — уникальный орган. Этот мускулистый мешок без отдыха перегоняет кровь все время человеческой жизни. Сама же сердечная мышца снабжается кровью через наружные сосуды. И, если один из этих сосудов не может пропускать к сердечной мышце достаточно живительного кислорода, участок сердечной мышцы омертвевает, теряет прочность, эластичность и способность сокращаться. Сердце же продолжает работать и при сильном напряжении может разорвать омертвевший кусочек…»
«Это я уже слышал. Ты, кстати, с чего это мне начал читать лекцию?»
«Был невысказанный вопрос. И ты уже мог воспринимать информацию. А потом прервал меня упреками. Ну что, будем дремать?»
«Будем», — мысленно кивнул я, уплывая в тишину неторопливой памяти…
Он вошел в Город на четвереньках. К коленкам и локтям были привязаны мягкие подушечки, шел Он быстро.
Одет Он был в зеленую вельветовую куртку, красные вельветовые штаны и белые вельветовые туфли. Одежда была пыльная, но новая.
Он шел себе на четвереньках и уткнулся и уткнулся носом в блестящий грубый сапог с тупым носком.
— Ну, ты, — сказал страж грубым голосом, — вставай.
Он встал, снял подушечки, бросил их в пыль и пошел.
— Стой, дубина! — заорал Страж, — Документы давай.
— Чаво?
— Документы есть?
— Не знаю.
Лицо у Него было тупое-тупое. Тупей, чем у Стража. А глаза — маленькие щелочки без ресниц.
— Как зовут? — смягчился Страж.
— Чаво?
— Кто ты?
— Я?
— Нет, он!
— Чаво?
— Как зовут, скотина?
— Я? Он?
— Яон, что ли?
— Ага.
— Что ага?
— Ага, Я — Он
— Яон… Ну и имечко. Впрочем, что с тебя, дурака, взять. Сам дурак и имя дурацкое. Шлепай отседова.
Я пошел.
— Эй, дурачок, — закричал кто-то, любопытные уже собрались, — пойдем, я тебя накормлю.
— Спасибо, — четко сказал Яон, и пошел.
Добрый любопытный привел его к себе домой и налил миску борща.
— Лопай.
— Не.
— Чо, не?
— Не, мясо.
— Мясо не ешь, что ли?
— Ага.
— Вегетанец?
— Не.
— Чо, не?
— Не ем.
— Ну и дурашлёп. Вегетанец, гляди-ка.
Добрый мужик наложил Яону картошки, принес с огорода огурцов, лук. Себе в водки налил, полстакана. Яону предложил, тот отказался.
— Не пьешь? — не сердито сказал мужик. — И опять ты дурак.
И сам выпил. И закусил смачно.
Яон немного, совсем немного поел, сказал отчетливо:
— Спасибо.
— Ты чо? — удивился мужик. — Сыт, что ли? Ты, может, и не хотел есть?
— Нажрался где-то! — неожиданно заорал он. — Гад, побирушка. Ему, как человеку, а он сытый оказывается. Обормот!
Налил себе еще водки, выпил, не закусил. Совсем злым стал.
— Подлюга, — кричал, — живоглот, бич! Пошел вон, падла!
Руку протянул, схватить хотел за грудки. Яон отступил на шаг. Тогда добрый мужик размахнулся, стакан бросил в Яона. Яон увернулся. Глаза его, маленькие щелочки, открылись на миг, большие стали, странные. Темный огонь был на дне их. А лицо такое же неподвижное, тупое лицо, вялое.
Открылись глаза, распахнулись, и сразу же вновь обратились в щелочки. Тихо выскользнул Яон за дверь. А мужик орал багрово что-то в избе, ничего не заметил он, кровно обиженным себя считал.
Яон ходил по городу, заходил кой-куда.
Зашел в одно учреждение в отдел кадров к начальнику.
— Скажите, — спросил вежливо, — вам начальник отдела кадров не нужен?
Начальник смотрел на него долго. Внимательно смотрел. Потом сказал тихо:
— Извольте выйти вон.
А сам чернильницу мраморную по столешнице шарить стал.
Яон ушел.
В Стражницу заходил.
— Вам не нужны Стражники?
Хохотали над ним грубыми голосами, по заду шлепали вельветовому. Хлеба дали и мелкую монету.
Вечером Яон ушел за Город в тощий лесок. Нашел маленький ручей, разжег костер и долго сидел около, по-турецки скрестив ноги. Огонь костра не отражался в его распахнутых огромных глазах, а будто таял в них, исчезал. В зрачках же тлел свой, темный и страшный огонь.
Заснул Яон на спине и всю ночь лежал без движения. Потух костер и холодно было, но он не чувствовал холода — лежат себе неподвижно на спине, а с первым лучом солнца вскочил, будто и не спал, разделся догола и залез в ручей, лег в его ледяное русло. Он лежал, будто в теплой ванне, кожа его даже не порозовела, но и не посинела тоже.