Исповедь Джо Валачи - страница 47

Через несколько дней у нас с Бобби Дойлом разговор каким-то образом зашел о ней. Бобби достаточно хорошо знал ее семью. Он даже был знаком со стариком до того, как его убил Массерия. Бобби рассказал мне, что его жена Лена говорила, что я очень нравлюсь Милдред. «Да, — сказал я, — с Милдред все в порядке, но ее мать — суровая женщина, а брат, по-моему, похож на мать. Ну, а о ее дядюшках я вообще не хочу говорить».

— Почему они тебя должны волновать? — спросил Бобби. — Самое главное, как она к тебе относится.

Я сказал, что не знаю, как мне быть. Кроме того, вся моя родня из Неаполя, а они — сицилийцы.

Через несколько дней жена Бобби сказала мне, что Милдред хотела бы, чтобы я поговорил о нас с ее братом. Я ответил, что не стану этого делать. В конце концов Лена сообщила, что Милдред намеревается уйти ко мне. Она имела ввиду, что Милдред готова покинуть дом и выйти за меня замуж. В то время я жил на 108-й улице, 335. Здание было только что отстроено, в нем имелись паровое отопление и горячая вода, а у нас было четыре комнаты, так что это было приемлемым вариантом для проживания на некоторое время. Я спросил Лену, как мне узнать, когда Милдред будет дома одна, но она сказала, чтобы я предоставил ей возможность все сделать самой.

Когда она мне все это сказала, я поспешил к Милдред. Все ее вещи были собраны для отъезда, но тут ее сестра Роуэ заявила, что ей тоже нужно уйти, или они изобьют ее до смерти. Как только я услышал это, я попросил, чтобы Милдред распаковала свои веши, и сказал: «Ладно, я поговорю с вашим братом».

Я был озадачен, когда ее брат сообщил мне, что он ничего не имеет против нашего брака. Но в следующий момент сказал, что Милдред находится в госпитале. Она выпила пузырек йода. Я спросил, почему она это сделала. Оказалось, что брат сказал ей, что я не хочу иметь с ней никаких дел. Теперь мне стало ясно, как они действовали. Ее брат говорил мне одно, а ей — противоположное. Лена попросила меня не подниматься на второй этаж, так как там не убирались. Я поинтересовался у нее, может быть, мне лучше следует бросить все, но она сказала: «Ты — хороший парень. Она выпила йод из-за тебя, а ты говоришь такие вещи».

Тогда я отправился к Вито в его контору на Томпсон-стрит по соседству с хранилищем вторсырья, владельцем которого он был, и рассказал ему все без утайки. Он заверил, что замолвит за меня словечко и намерен поговорить с дядьями Милдред обо всем. «Не переживай, — успокоил он, — я знаю, что им сказать».

— Но вы дадите мне знать о результатах? — спросил я.

— Конечно, — ответил он, — а пока иди занимайся своим делом и положись на меня. Не вступай с ними ни в какие разговоры. Не теряй голову, поскольку это как раз то, чего они ждут. Я знаю этих девчонок. Они росли, как птицы в клетке. Они никогда нигде не были. Единственное место, куда им разрешалось ходить одним, — в кино по соседству.

Через несколько дней Вито сообщил мне, что сицилийцы, имея в виду дядюшек Милдред, капитулировали. Он порекомендовал им не совать свой нос в это дело. Если им было дозволено жениться на своих женах, то Джо может взять в жены Милдред. Если Джо не подходит для этого, то никто из нас не может на это претендовать. Кроме того, он, как бы между прочим, сказал им, что они знают, как ко всему относится Джо, и сообщил им, что намерен быть моим ярым сторонником. Он известил их также, что Чарли в курсе событий и он поддерживает Джо. Упоминая Чарли, он, конечно, имел в виду Чарли Счастливчика.

Затем Вито сказал мне: «Я сделаю для тебя даже больше. Я заеду к ним домой и поговорю с матерью. Договорись с ней о моей встрече». Я выполнил его просьбу, и Вито приехал и сообщил ей, что он взял на себя всю полноту ответственности за мою судьбу. Все вроде бы разрешилось, но старая леди все еще не была готова подчиниться обстоятельствам. Она выставила условие, чтобы Милдред и я подождали шесть месяцев, когда можно будет объявить о помолвке. Ей запрещалось где-либо бывать вместе со мной, и единственным местом, где мне разрешалось видеть ее, был их дом, причем приходить я мог только по воскресеньям.