Исповедь Джо Валачи - страница 52

В наши дни минимальная ставка составляет обычно двадцать пять центов, обычно же она равна доллару. Банки покрупнее принимают у своих постоянных клиентов ставки и в десять долларов. Во времена депрессии, когда начинал Валачи, ставки обычно составляли пять-десять центов, но даже тогда банк Голландца Шульца имел средний дневной оборот, равный 80 тысячам долларов.

После притока капитала Фрэнка Ливорси бизнес Валачи, наконец, сдвинулся с мертвой точки. Еще одним солидным источником доходов стало партнерство с Ливорси по так называемому «лотерейному» контракту. При игре на нью-йоркском тотализаторе было трудно подтасовать результаты забегов. Зато сезон на местном ипподроме был гораздо короче, чем сейчас, и как только он заканчивался, выигрышная комбинация вычислялась по результатам на других ипподромах, куда также просочились преступные элементы. Среди них, если верить Валачи, был ипподром «Фэр Граундз» в Новом Орлеане, «Хоторн» в Чикаго и «Кони Айленд» в Цинциннати. «Как я понял, — рассказывает Валачи, — у Голландца Шульца был какой-то парень, который умел высчитывать, сколько денег вкладывать в тотализаторные счетчики, чтобы выпадали правильные номера. Я не помню, как его звали. Это имя было трудно выговорить» [16].

Начав дело с ежедневной суммы ставок в пять тысяч долларов, партнерам удалось довести оборот своего банка до 60 тысяч. Валачи начал получать 1250 долларов в неделю, не платя при этом, естественно, никаких налогов. К тому же они пользовались всеми преимуществами, которые дает принадлежность к организованному «лотерейному» рэкету в Нью-Йорке. Однажды Валачи остановил свою машину, чтобы проверить, как идут дела у одного из «инспекторов». Выяснив, что сегодняшние ставки еще не собраны, он решил сам их отвезти в главную контору. Позже, когда он выбирался из автомобиля с деньгами и квитанциями ставок в руках, к нему подошли два детектива. Валачи постоянно платил двум местным полицейским, но эти детективы оказались из особого подразделения, подчиняющегося непосредственно комиссару, и с ними, по его словам, «было невозможно вести деловой разговор». Валачи задержали, но когда дело дошло до суда, у судьи не оказалось сведений о его предыдущем аресте. В результате он отделался приговором с отсрочкой исполнения. «Я не знаю, как это было сделано, — рассказывает Валачи, — и я не пытался ничего выяснять».

По информации нью-йоркского городского управления полиции, в досье Валачи имеется запись, в соответствии с которой 13 января 1936 года он был арестован за незаконную организацию азартных игр. 12 сентября суд вынес ему отсроченный приговор.

Несмотря на прибыльность своего дела и ту защиту, которой он пользовался, воспоминания Валачи о «лотерее» походят скорее не на рассказ набирающего силу мафиози, а на переживающего трудные времена бизнесмена. Есть только одно исключение: он с нескрываемым удовольствием вспоминает о «лотерейном» контракте. «Я до сих пор помню наше первое число — 661. Мы выиграли семь тысяч и славно повеселились на Рождество». Обычно же Валачи предпочитает говорить о проблемах, связанных с «лотереей». Постоянным источником тревоги являлись числа, на которые делались регулярные и крупные ставки. «Многие ставили на 222 и 725. Я не знаю, почему, так что не спрашивайте, — вспоминает он. — Цветные же постоянно ставили на 000». Самым тяжелым потрясением для Валачи стал бум на одно число вследствие весьма примечательного события.

Число определялось на нью-йоркском ипподроме, так, что контракта не было. И тут как раз случилось это ограбление в Бруклине. Взяли получку у целого завода. Кажется, по производству мороженого. В общем, ребята ухватили 427 штук и смылись. Тогда все газеты на первых страницах писали, что это было самое крупное ограбление в истории [17].

И вот всем приспичило поставить на 427. Сумма ставок равнялась где-то сотне долларов. Если бы это число выиграло, нам пришлось бы отдать шестьдесят тысяч. Конечно, я и Дойл не смогли бы расплатиться, ведь мы только недавно начали свой бизнес. Короче, звоню я парню, который работал с братьями Ла Салле, и прошу принять у меня ставку на сто долларов. Он мне по-дружески и говорит: