Исповедь Джо Валачи - страница 7

В июне 1962 года тучи над Валачи сгустились. К тому времени ему уже удалось пережить три покушения. Сначала ему отравили пищу. Во второй раз его чуть не прижали в душевой. И, наконец, его попытались втянуть в драку во время прогулки, чтобы потихоньку прикончить во время разгона толпы.

Дело осложнялось тем, что жаловаться тоже было некому. «Коза ностра» подразделяется на несколько крупных группировок, называемых «семьями». Валачи входил в одну такую «семью», возглавляемую Вито Дженовезе — наиболее кровожадным «капо» или боссом «Коза ностры». Именно Дженовезе, также отбывавший в Атланте срок за торговлю наркотиками, отдал приказ о казни Валачи. Поначалу отношения между двумя заключенными выглядели вполне дружескими, поэтому Валачи не мог поверить, что Дженовезе, который не только пригласил его переехать в свою камеру и устроил побег, но и был в свое время шафером на его свадьбе, мог повернуться против него. Однако впоследствии информация от друзей и враждебное отношение к нему со стороны любимчиков Дженовезе убедили Валачи, что их дружбе конец. Вот как он сам рассказывает о том, что произошло:

Однажды поздно вечером Вито завел со мной такой разговор: «Знаешь, бывает, что в бочке с яблоками заведется одно гнилое. Если его вовремя не убрать, то сгниют и остальные».

Я попытался его перебить, но он жестом остановил меня. Наконец, я больше не мог этого терпеть. «Если я сделал что-то не так, — сказал я, — то скажи мне и принеси пилюли (я имел в виду яд). Я их выпью у тебя на глазах».

Он ответил: «Кто говорит, что ты сделал что-то не так?»

Крыть мне было нечем.

Потом он говорит, что мы, мол, давно знакомы, и он хотел бы поцеловать меня во имя прошлого. «О'кей, — говорю про себя, — давай поиграемся». Хватаю Вито в охапку и сам целую его.

После этого Вито спрашивает: «Сколько у тебя внуков?»

Я отвечаю: «Трое. А у тебя?» По-моему, он сказал шесть. Тогда я говорю: «Хорошо, буду знать». Другими словами, если он собрался заняться моими внуками, я дал ему понять, что я займусь его наследниками.

Когда я улегся в койку, мой сосед Ральф пробормотал: «Поцелуй смерти». Я притворился, что не слышу, но разве тут заснешь?

Я не очень-то верил в эту ерунду насчет «поцелуя смерти», но знал, что если кого-нибудь собираются кокнуть, то все вокруг начинают проявлять дружеские чувства, чтобы не спугнуть жертву. В старые времена такая традиция, правда, была, но Счастливчик Чарли [1] с этим покончил и заменил поцелуй рукопожатием.

«В конце концов, — сказал Чарли, — если целоваться в ресторанах и вообще на людях, то обязательно засыплемся».

16 июня Валачи отважился на последний шаг — попросился в одиночку. Когда охранник спросил его об основаниях, он ответил: «То ли меня вот-вот пришьют, то ли я кого-нибудь. Тебе этого мало?» В одиночной камере Валачи поведал тюремным властям, что требует свидания с Джорджем Гэффни, заместителем директора Бюро по борьбе с наркотиками и бывшим руководителем его нью-йоркского отделения. Информацию Валачи о готовности к сотрудничеству никто так и не передал. В ходе последовавшего расследования офицер, ответственный за досрочное освобождение заключенных, показал, что поскольку Валачи отказался дать необходимые разъяснения, он воздержался от передачи просьбы Валачи, полагая, что Гэффни без этого в Атланту не поедет. Потом Валачи написал письмо жене в надежде, что она даст знать об этой истории Томасу Люччезе (Трехпалому Брауну) [2], тоже нью-йоркскому боссу, который мог бы поднять среди руководства «Козы ностры» вопрос о нарушении мафиозного кодекса чести.

В полном отчаяния письме Валачи были такие слова:

«Прошу тебя, как только получишь письмо, все брось и приезжай. Денег не жалей. Это важно. Не теряй ни дня. Пойми. Потом я больше не буду тебя беспокоить. Когда приедешь, сразу требуй свидания. Помни, времени терять нельзя».

Валачи планировал затеять с Гэффни игру в кошки-мышки, чтобы Люччезе, с которым он был дружен на протяжении многих лет, мог бы вмешаться в дело на его стороне. Но письмо не ушло из Атланты. Вместо этого, по словам заместителя начальника тюрьмы М. Дж. Эллиота, оно было возвращено Валачи как недостаточно ясное в надежде, что тюремная администрация сможет разобраться, почему он потребовал перевода в одиночку. Валачи не стал его переписывать. Он уже не доверял администрации тюрьмы. С его точки зрения, это было полностью обоснованно — для Валачи власть и влияние Вито Дженовезе были безграничны.