Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения - страница 8

Это не относится к теме чревоугодия, но я хотела бы рассказать об обстановке, царившей у нас дома на пьяцца Бранкис, куда мы переехали с Пиццо-ди-Мерло. Верно говорят – omnes in hominem a pueritia (все в человеке из детства – лат.). Я обязана Карло Канале многим, именно он научил меня не просто читать, а любить книги, помог освоить греческий язык, научил чувствовать прекрасное, во всем искать гармонию.

Сколько было интересных заданий! Следовало прочесть басню Эзопа не просто не запинаясь, но с выражением, помогающим, помимо смысла, красоте звучания каждого слова. Гармонии помогала музыка, в ней любое нарушение вызывает диссонанс. И рисунки у Карло Канале были гармоничными.

Чезаре и Хуан завидовали нашим занятиям, а чтобы скрыть это, насмехались.

У Чезаре были свои прекрасные наставники – Паоло Помпилио и Джованни Вера, думаю, эти имена Вам хорошо известны. Джованни Вера, тогда он еще не был кардиналом, поехал вместе с Чезаре в Перуджу, а потом в Пизу, когда брата отправили изучать право. Карло Канале говорил, что для двенадцатилетнего мальчика, каким был Чезаре, учеба в университете Перуджи – признание гениальности. И что лучшего наставника для своего сына, чем Джованни Вера, Родриго Борджиа найти не мог.

Но до отъезда Чезаре нашим наставником по многим вопросам был сам Карло Канале. Я еще расскажу о том, как Карло научил нас с братьями любоваться гармонией человеческого тела, видя в его красоте Божий замысел, а не происки дьявола.

Карло Канале поддерживал мамину любовь к мытью, что вызывало у многих знакомых недоумение и даже осуждение. Но мы мылись так часто, как только удавалось это делать. В нашем доме был большой мраморный бассейн, где вволю можно плескаться в жаркое время года. А в Субиако отменный пруд для плавания.

И пусть остальные осуждали, нам купание пошло только на пользу, за что мы все четверо благодарны маме и Карло Канале.

Следил Карло и за нашим питанием.

В детстве у нас было развлечение: наш повар Винченццо, зная, что Чезаре предубежден против мяса каплунов, готовил это мясо laetus (разноцветным – лат.), а мы должны угадывать, каким сегодня будет блюдо – красным, как кровь дракона, желтым, как солнечный свет, черным, как ночь, зеленым, как деревья, белым, как сама чистота, или индиго.

Я была мала, чтобы понимать, что значит alter (кастрат – лат.), как презрительно отзывался о каплунах Чезаре, не понимала, почему смеется брат Хуан. Зная, что Винченццо использует петухов, вынуждена молчать по просьбе мамы и повара.

Почему Чезаре протестовал? Разноцветное мясо каплунов у Винченццо получалось таким вкусным и действительно разноцветным!

Позже я узнала у мамы секрет, и мой повар в Сполето тоже готовил блюда из мяса разноцветными.

Секрет прост. В основе мясо каплуна, миндальное молоко и рисовая мука. Если, отваривая каплуна в миндальном молоке с рисовой мукой, добавить молотый имбирь, белый сахар и белое вино, то, загустев, блюдо получится белым.

Если добавить красное вино, сахар и петрушку – зеленым.

Если блюдо посыпать фисташками и толченой гвоздикой, цвет получится желтым.

Желтый цвет получится и от обжаренного миндаля, которым блюдо посыпают сверху.

Галанговый корень, гвоздика, корица и сахар сделают его кроваво-красным, как драконья кровь.

Я не очень люблю сладости, но люблю мясо и рыбу.

Почему рыбу запрещено есть священнослужителям? Чем она хуже мяса?

Чем хлеб предпочтительней хорошего жаркого?

Почему грешно наслаждаться вкусным тортом или паштетом?

Почему красиво украшенный стол достоин осуждения?

Мне кажется, adprime in vita esse utile, ut ne quid nimis (главное правило в жизни – ничего сверх меры – лат.).

В нашей семье в чревоугодии сверх меры ничего зазорного не было.

Чезаре в детстве был сладкоежкой, но во время учебы в Пизе ему приходилось обуздывать многие страсти, в том числе и эту – любовь к сладкому. Думаю, брат не раз вспоминал мамины застолья и особенно для него приготавливаемое цветное бланманже.

Хуан предпочитал мясо, причем непрожаренное. А еще крепкое вино, он, как и Джулия, мог пить гиппократ и даже пиво, когда на столе стояло прекрасное токайское или кипрское.