Исправляя ошибки (СИ) - страница 25

Иными словами, личная жизнь главы Сопротивления долгие годы была укрыта за пологом из мифов и слухов, иной раз самых неприличных. Даже в рядах ее товарищей генерал тактично избегала откровенностей подобного рода, так что среди молодых людей, окружающих ее, вроде По Дэмерона, вроде погибшей на Хосниан-Прайм девочки Корри, которая была доверенным лицом Леи в сенате, вроде лейтенанта Конникс и других, бытовало негласное мнение, что Лея — одна из тех трагических личностей, чей женский потенциал так и не был реализован в достаточной мере. В глазах молодых людей она являлась матерью для каждого из членов Сопротивления, положившей свои интересы всецело на борьбу с деспотией. Не зря они имели привычку свободно именовать Лею символом, по сути, бесполым и не имеющим претензии ни на какие личностные чувства.

И вот пожалуйста! Тайна ее жизни открылась для некоторых из них самым неожиданным и жестоким образом. Настоящий сын. Свидетельство самой Леи не оставляло сомнений в подлинности его личности. Несчастное дитя, рожденное страстью ее юности. Отринутое, похищенное, околдованное врагом и обращенное в безликого палача, чей образ вводил в смущение даже официальные власти Новой Республики (поскольку в сенате было принято упоминать о зловещих рыцарях Рен, чувствительных к Силе фанатиках на службе у Сноука, не иначе как боязливым шепотом).

Таким мыслила Бена его горестная мать, и таким он теперь заочно предстал перед ее друзьями. Больным, чья душа была насильно оплетена паутиной мрака и ныне нуждается в исцелении. Хотя в разговоре Лея не озвучивала подобные свои выводы напрямую, однако они резонно проистекали из ее мрачного, суховатого, полного скрытой печали тона, в котором так и не прозвучало никакой злобы в отношении пленного юноши; из ее болезненно-блестящего взгляда и легкого трепета рук. Что и говорить, госпожа Органа была полна величия самоотверженности и бесконечной материнской любви, наполнившими тайным смыслом простую фразу, которой Лея враз обозначила сложившуюся ситуацию — а именно: «Кайло Рен — это мой сын, и он в самом деле находится у нас на борту».

Вот так просто она сумела облечь в слова то, что много лет не давало ей покоя, терзая сердце чувством вины. В этом проявилась вся глубинная отвага души генерала Органы — то свойство, которое окружающие ценили в ней больше всего.

Хотя, если разобраться, произнесенная фраза как раз противоречила ее убеждению, согласно которому ее сын не являлся Кайло Реном в полноценном смысле. Скорее, Кайло Рен — колдовская личина, скрывшая образ истинного Бена Соло, похищенного Сноуком, низвергнутого в самое логово Тьмы. Именно похищением, насилием над его светлой сутью, Лея мыслила изменения, произошедшие с Беном. Несмотря даже на то, что на деле, абстрагируясь от своих чувств, вынуждена была признать — чисто технически ее дитя перешло к Сноуку, скорее всего, по собственной воле. И если смотреть с этой стороны, то он и в самом деле являлся Кайло Реном от начала и до конца. Однако Лея глядела сердцем, умевшим увидеть то, чего разум не в силах ни познать, ни осознать. Именно сердце внушало ей надежду относительно судьбы Бена, а стало быть, сколько силы, сколько стойкости и мужества потребовалось ей, чтобы произнести эти несколько слов, которые могли бы навеки заклеймить ее сына злодеем в глазах тех, кто должен был ему помочь. Вероятно, так и вышло бы, если бы о нем рассказывал сейчас кто-то другой.

Что и говорить, слушатели были поражены. Пожалуй, именно простота и лаконичность произнесенной Леей короткой фразы послужила главной причиной их изумления. Вот так, без какой-либо подготовки — и столь ошеломляющие новости: «Кайло Рен — мой сын»! Любой, услыхав это от посторонних, лишь усмехнулся бы нелепой шутке. Но сейчас они столкнулись с невероятным, так сказать, лоб в лоб. Ведь источник противоречивой информации; информации, которой нисколько не хотелось верить, был безжалостно неоспорим.

Особенно тяжело пришлось По Дэмерону. В отличие от других, ему случилось вступить в личностное противостояние с таинственным темным рыцарем, и в этом противостоянии пилот потерпел мучительное поражение. До сих пор он считал естественным ненавидеть темную тварь, подвергшую его зверскому допросу и одержавшую верх; ненавидеть настолько — насколько это глубокое, пугающее чувство было доступно его бесхитростной натуре.