Испытание огнем - страница 20

Командующий итальянскими экспедиционными войсками в Греции генерал Содду был вынужден сообщить Муссолини, что «какие-либо военные действия стали невозможны и что вопрос должен быть улажен путем политического вмешательства»[12]. Муссолини вызвал к себе Чиано и обрисовал ему всю серьезность ситуации, а затем заявил: «Больше делать нечего. Мы должны просить перемирие при посредстве Гитлера»[13].

Фашистская Италия была вынуждена обратиться за помощью к своему германскому партнеру, хотя агрессия против Греции была предпринята без согласования с Берлином. «Мне недостает настоящего материала, — горько сетовал дуче, — даже Микеланджело нуждался в мраморе, чтобы высекать из него статуи. Если бы в его распоряжении была только глина, он не произвел бы на свет ничего, кроме горшков. Увы, итальянцы всегда были нацией баранов».

Муссолини намеревался совершить поход в Грецию самостоятельно, без всякого сотрудничества со своим союзником, чтобы удачной авантюрой восстановить равновесие между державами «оси», нарушенное поражением итальянского фашизма в Восточной Африке. Поэтому, как уже говорилось, Гитлер официально о нападении на Грецию был информирован только в тот момент, когда итало-фашистские войска уже переходили албано-греческую границу.

Воспользовавшись неудачами своего союзника, Гитлер охотно стал помогать ему своими войсками, чтобы крепче привязать итальянский фашизм к своей колеснице. В то же время Гитлер, не решаясь превращать бассейн Средиземного моря в главный театр военных действий, всячески ограничивал срок пребывания своих вооруженных сил на этом второстепенном направлении своей агрессии. В письме к Муссолини от 5 декабря 1940 года Гитлер писал: «Я хотел бы, чтобы германские силы, которые будут предназначены для сотрудничества с вами, были возвращены в мое распоряжение… в начале февраля 1941 года и могли быть использованы для другого задания»[14].

Под «другим заданием» в тот период можно было понимать различные военно-политические акции Германии в борьбе с Англией или комплекс действий по контролю над бассейном Средиземного моря. Однако автор считает, что эти слова относятся к подготовке агрессии против Советского Союза, связанные с обострением соперничества двух держав за влияние в Европе.

12 ноября 1940 года в Берлин прибыл министр иностранных дел СССР М. В. Молотов, который провел с Гитлером и его окружением переговоры «о дальнейшем укреплении русско-германских отношений». Германский фюрер еще предполагал «добиться согласования интересов и отвлечь русских на восток», добившись присоединения СССР к пакту трех держав (Германия, Италия и Япония. — Примеч. авт.). Однако советские руководители отчетливо представляли себе все трудности Германии в глобальной войне за мировое господство (во время боевых действий экономика Германии отчаянно нуждалась в сырье и минеральных ресурсах, которые в нужных количествах могли быть поставлены только из СССР; а с вступлением в войну США на стороне Англии Германия, по расчетам собственных экономистов, уже к 1943 году должна была попасть в кабальную экономическую зависимость от Советского Союза. — Примеч. авт.) и настойчиво требовали от рейха все новых и новых внешнеполитических уступок. Советская делегация в приватных разговорах с большим скептицизмом оценивала возможности Германии в войне с англосаксами. Участие СССР в пакте трех держав Молотов на словах считал принципиально возможным, однако вместо подписания документов о глобальных союзах советская делегация стремилась прийти к соглашению с Германией относительно конкретных и непосредственных целей советской внешней политики. Молотов заявил, что Советский Союз имеет претензии к Финляндии, которые не были удовлетворены мирным договором, заключенным в марте 1940 года. С Болгарией советское руководство стремилось иметь выгодные для себя отношения, подобно недавно установленным между Германией и Румынией, то есть хотело отправить в Софию военную миссию и заключить пакт о взаимной помощи. С Турцией Советский Союз желал без вмешательства третьей стороны достигнуть соглашения в вопросе о Дарданеллах, разрешение которого, по мнению советской стороны, должно было заключаться в создании сухопутных и авиационных баз в морских проливах. Наконец, Молотов проявил живой интерес к Греции, Румынии и Югославии и дал понять, что Советский Союз считает отнюдь не желательным длительное утверждение Германии на Балканах.