Истина протеста - страница 8

И поэтому надо снова вспомнить о важнейшей характеристике откровения в ее применении ко кресту. Если речь идет об откровении, то речь идет, как уже сказано, о тайне. В откровении нам что-то открывается, но это не означает, что это что-то становится абсолютно понятно. Напротив, то, что дается нам в откровении, становится причиной постоянного изумления и благоговения. Никто из нас не может сказать, что он до конца понял или до конца пережил значение креста Христова. Бог, открывшийся в событии креста, всегда должен быть поводом для изумленного благоговения. Он всегда будет оставаться тайной.

Итак, христианское откровение – это откровение в открытости или, иначе говоря, откровение, не исключающее открытость Бога, не уничтожающее открытость Бога, а лишь еще более подчеркивающее ее. И в этом особенность христианского откровения, откровения совершившегося в событии креста. В результате этого откровения Бог, как уже было сказано, не становится нам более понятным, скорее наоборот, еще более таинственным. А это верный признак того, что мы имеем дело с подлинным откровением, потому что Бог на самом деле таинственен, Бог неисчерпаем и непостижим для нашего разума и для наших чувств. Всякое откровение, которое бы претендовало на то, чтобы объяснить Бога и исчерпать Его, было бы поэтому ложным. Оно заменяло бы вечного и живого Бога на какого-то простого и понятного идола. Явить всю глубину открытости Бога – вот цель подлинного откровения.

Поэтому сам по себе крест не является однозначным ответом на человеческие вопрошания. Божье откровение, откровение, совершившееся на кресте, – это переживание Божественной Тайны. В истории предлагалось множество рациональных и менее рациональных трактовок креста. Например, крест – это место суда, крест – это место любви и милости. Крест – это способ, которым Бог хитроумно обманул дьявола. Крест – это жертва, которую Бог принес в Сыне Своем за наш грех. На кресте Бог солидаризовался со страдающими людьми. Крест – это самое страшное преступление, совершенное людьми, за которое, однако, Бог простил их. Всевозможных теорий очень много. Но ни одно конкретное вероучение, ни одно конкретное толкование не в состоянии исчерпать, лучше сказать вынести, весь смысл креста. Любое, даже самое глубокое или оригинальное, толкование будет всегда лишь ограниченной и односторонней попыткой выразить значение распятия Христова.

Откровение в Иисусе Христе – это не информация, не знания о Боге, это Сам Бог, принимающий нас и обращающийся к нам, открывающий нам Себя. Выражаясь на традиционном языке протестантской теологии, крест – это прощение грехов, это данная нам благодать, это оказанная нам милость, это прикоснувшаяся к нам любовь Бога. Откровение нельзя выучить, как можно выучить набор догм или несколько так называемых золотых стихов из Библии, – его можно только пережить, испытать. Откровение во Христе не сообщает нам что-то, оно что-то с нами делает, и только потому оно и является откровением. Христианское откровение – это живая встреча с распятым Иисусом Христом, встреча, в которой мы, образно говоря, ощущаем переворачивающее все внутри нас, захватывающее нас прикосновение непостижимого Бога. Конечно, все это совсем не обязательно должно сопровождаться острыми эмоциями и драматическими переживаниями. Просто крест во всей своей парадоксальности и непостижимости становится нашим ориентиром, тем, вокруг чего мы выстраиваем нашу жизнь, с чем соотносим все в жизни.

И у нас, как у христиан, нет ничего другого, кроме креста. Ничего другого не можем мы предложить и возвестить миру. Мы не лучше других людей, не праведнее, не благочестивее, не умнее, не дружелюбнее, не сильнее. Мы те, кто стоим перед крестом, не в силах отвести от него наших глаз. Христианство началось тогда, когда люди поняли, ощутили, что в распятии Иисуса Христа Бог открылся им, прикоснулся к ним, излился на них Своей непостижимой любовью. Все, что у нас есть, это «соблазн и безумие»[6] креста. Мы являемся христианами не потому, что у нас особо истинное вероучение, не потому, что у нас святая Церковь с ее порядками и богослужениями, не потому, что мы ведем себя «по-христиански», а только потому, что мы слушаем и говорим о кресте, предстоим пред крестом Христовым.