Истинное имя - страница 2

Вопрос звучал так, как будто Валларикс хотел спросить "есть среди твоих людей такой, кто уживется с бешеным медведем в его собственной берлоге?..". Ирем чуть заметно улыбнулся.

— Разумеется. Вам стоит только пожелать, и я найду такого рыцаря.

— Хорошо. Всецело полагаюсь на твой выбор. А пока что я хотел бы, чтобы ты исполнил для меня еще кое-какое поручение.

На последних словах император выразительно понизил голос, хотя в зале, кроме них, никого не было.

— То есть — лично я?… — переспросил светловолосый калариец. — Признаться, я рассчитывал хотя бы несколько недель пожить в столице.

— Понимаю. Но ничего не поделаешь, сэр Ирем. Никому другому это дело поручить нельзя.

— Я, как всегда, польщен вашим доверием, мой лорд, — под аккуратными усами рыцаря сверкнула белозубая улыбка.

— Насмешничай, сколько тебе угодно, но, возможно, когда ты узнаешь, о чем речь, твое отношение к этому поручению изменится. Я хочу, чтобы ты поехал в Энмерри… скажем, под предлогом нового набора рекрутов или сбора недоимок по налогам. А затем объехал Чернолесье.

Ирем вскинул взгляд на Императора.

— А что? Там что-нибудь случилось?

— Пока нет. Но времени прошло уже достаточно, и я хотел бы знать, как обстоят дела.

— Ты можешь несколько минут посидеть смирно? Я почти закончила.

— Ну ма-ам…

Фила вытянула нитку и сделала еще несколько стежков. И где он только умудряется все время рвать свои рубашки? Впрочем, Вали в его возрасте тоже чуть не каждый день приходил домой в испачканной одежде и с разбитыми коленками. В этом плане все мальчишки одинаковы. Близнецам пока хватает места для игр за курятником и во дворе, но скоро они тоже станут удирать из дома и до самой ночи пропадать в лесу или на озере. А возвращаясь, сметать со стола все, что она успеет приготовить.

— Постарайся поберечь рубашку до того, как высохнет другая. Я не успеваю штопать твои вещи, — с напускной суровостью сказала Фила. Безымянный покосился на нее из-под спутанной челки и, убедившись, что, несмотря на ворчливый тон, мать даже и не думает сердиться, поневоле улыбнулся.

— Хорошо. А теперь можно, я пойду?

— Иди, — вздохнула Фила.

Безымянный вихрем вылетел за дверь. Фила даже не успела попросить его на этот раз не опаздывать к ужину. Валиор всякий раз сердился, если кто-то из мальчишек приходил, когда семья уже сидела за столом.

Снова оставшись в одиночестве, Фила пожалела, что среди четырех ее детей не было ни одной девочки, которую сидела бы с ней дома, когда остальные ее отпрыски с утра пораньше разбегались кто куда. Без них в хибарке на опушке леса было слишком тихо. Остальные женщины в деревне держались дружно, но они и жили рядом. Валиор же поселился на отшибе, и в каком-то отношении так и остался для деревни чужаком.

Фила не могла отделаться от ощущения, что остальные дети в их селении не слишком жалуют ее ребят. В особенности Безымянного. Вали был уже достаточно взрослым, чтобы к нему опасались приставать. А близнецы, наоборот, еще не доросли до того возраста, чтобы мальчишки взяли их в свою компанию. Каждый раз, когда ее средний сын возвращался с синяком на скуле и красноречивыми ссадинами на костяшках кулаков, Фила гадала — было ли это следами обычных мальчишеских драк, или следовало уделить происходящему особое внимание? Но Безымянный никогда не жаловался, и Фила предпочитала делать вид, что ничего не замечает. Она по опыту знала, что, если ее средний сын не хочет что-нибудь рассказывать, то, сколько ни расспрашивай, он будет только отворачиваться и упрямо хмурить брови. Валиор смотрел на это проще. Он считал, что мальчику полезно уметь постоять за себя, и нужно предоставить Безымянному возможность научиться этому, не прячась за спиной у старших. Филе иногда казалось, что ее муж просто предпочитает ни во что не вмешиваться.

Она отложила в сторону корзину, чтобы после поручить ее починку близнецам — с такой задачей они смогут справиться — а сама вернулась к очагу. К тому моменту, когда Валиор вернется с поля, нужно приготовить для него обед — похлебку с мясом, чесноком и сухарями. Мысли Филы снова закрутились вокруг ежедневных дел, и беспокойство из-за Безымянного было на время позабыто.