Истоки богатырства. Секреты атлетизма - страница 23

стр.

— Я бы... Если можно... хоть разочек...

— Чего тебе, синяя говядина?— уже строго прикрикнул приказчик.— Шел бы стороной, ишь болтаются тут! Гимназию прогуливаешь?

Мальчуган охотно кивнул головой:

— Прогуливаю! Скука там... Позвольте, дяденька, гирьку поднять.

Из лавки, привлеченный разговором, показался краснощекий мясник, добродушный увалень. Вытирая грязной тряпкой руки, он переспросил:

— Гирьку поднять хочешь? Двухфунтовую?—он пощупал под кительком мальчугана мышцы руки и уже с искренним удивлением добавил:

— А ты и впрямь здоров! Полпудика, поди, осилишь...

— Иди, карапуз, иди с Богом домой,— заторопился приказчик.— Мал еще гири подымать, пупок развяжется.

— Да пусть его потешится,— улыбнулся мясник, радуясь короткой передышке и предвкушая забавное зрелище.— Бери полпудовую — восемь килограмм!— И он вынес из лавки круглую, с небольшой ручкой, какой уж десяток лет служившую в лавке, гирю.

Мальчуган покачал головой:

— Да нет, дяденька, мне бы двухпудовку...

Собравшийся вокруг народ загоготал:

— Ишь ты, какой пострел! Говорит, дескать, двухпудовку подыму! Ох, гимназист, свистун.

Развеселившийся мясник выволок на свет божий громадную гирю, поставил ее у порога лавки. Народ сгрудился тесным кольцом. Приказчик неодобрительно скривил в ухмылке тонкие губы: он, двадцатипятилетний парень, уже пытался тайком поднимать эту самую гирю, но выше пояса она у него не пошла.


Мальчуган шагнул вперед. От всей его застенчивости не осталось и следа. Он наклонился, рванул гирю, вынес ее на плечо.

Следившая за ним толпа ахнула. Мальчуган поднатужился, лицо его залилось краской, усилие — и двухпудовая гиря чуть подрагивала над его головой.

— Ура! — заорали люди.— Качай его, ай да Илья Муромец!

— Отойдите,— внушительно пробасил мясник.— Эй, сбитенщик, иди-ка сюда. Налей хлопцу кружку, я плачу.

Насладившись вкусным напитком, вытирая белым платком (воспитанный!) губы, мальчуган отвечал на расспросы мясника:

— Зовут меня Петя Крылов. Мой папа работает управляющим на винном заводе Попова. Ох и силен батя у меня! Вчера кучер Онисим опять приплелся домой пьяным. Батяня ужас как рассвирепел, ему водочный запах на службе опротивел. Сгреб он Онисим а за грудки и в открытое окошко бросил. Онисим плакал и извинялся. Мне жаль его, он добрый. Я батьку упросил не выгонять его.

Приказчик, узнав про отца-управляющего, сменил раздражение на милость. Он полюбопытствовал:

— А как же это ты... вы, молодой человек-с, такой необыкновенной для вашего юного возраста силой обладаете? Ведь это даже, можно выразиться, весьма удивительно-с.

— Батя меня многому научил,— с гордостью поведал мальчуган.— Я еще совсем махонький был, а он мне кольца над кроваткой привесил. Целыми днями я на них крутился. Забавно так! А у бати есть свои, взрослые кольца. Он и отжимы, и перевороты запросто делает, хотя уже совсем старый: ему тридцать пять лет. А я на кольцах могу раз двадцать отжаться! — похвалился парнишка.

— Статочное ли дело-с! — в восхищении пробормотал приказчик, а народ вокруг одобрительно загудел.

— Можно я на этой перекладине? — обратился мальчуган к мяснику, кивнув на перекладину для подвески туш.

— Пожалуйте-с! — осклабился приказчик — и строгим тоном к мяснику:— Василий, протри быстро!

Мясник взял тряпку, которой прежде вытирал свои натруженные руки, и послушно протер сальную перекладину.

Люди сгрудились у входа, наблюдая, как парнишка с помощью мясника повис на перекладине и начал легко, вытянувшись в струнку, не болтая ногами, подтягиваться.

— Пять... десять... двадцать один раз! — радостно выдохнули зрители.

Мальчуган, раскачивая не по возрасту широкими плечами и вытирая платком ручонки, проговорил:


— Это чего! Можно было бы и больше, да она, железка, скользкая дюже. Держаться трудно.

— Ты где живешь? — поинтересовался мясник. В Басманной части? В собственном доме? Скажи папаше, пусть за мясом ко мне присылает. Завсегда дам наилучшее. А сегодня подарка ради, что хлопчик у него исправный растет, пришлю парной телятинки. Заходи, малец, только учение не прогуливай больше!

Закинув за спину ранец, парнишка заспешил прочь. Толпа в восхищении смотрела ему вслед: