Истории Бедлама - страница 51

Это была уже пожилая женщина. Ее длинные серебряные волосы аккуратно лежали на подушке, морщинистая, бледная кожа и нежно-розовые щеки говорили о том, что пациентка мирно спит.

Слеза скатилась по его щеке, пока он держал ее высохшую, как пергамент руку в своей, безжизненную и вялую.

— Я снова тебя подвел, — прошептал он и положил голову на белое одеяло.

Она улыбнулась и опустилась на колени, чтобы быть на том же уровне, что и маленький мальчик, который смеялся и протягивал к ней свои пухлые руки. Она разгладила свои черные кудри и поцеловала его в лоб, и он обнял ее, так крепко, как только мог.

— Мама, — прошептал он и положил голову ей на плечо.

Она закрутила масляную лампу, и комната погрузилась в темноту, не считая тусклого света от умирающего огня. Она подхватила ребенка и села в кресло-качалку у мягкого синего пламени камина. Она баюкала мальчика и тихонько напевала ему на ухо.

Он намотал ее длинные, шелковистые черные волосы вокруг пальцев, и снова их разгладил, выдохнув своими розовыми губами.

— Расскажи мне сказку еще раз.

— О, ты хочешь послушать сказку о королеве и ее волшебном зеркале? — засмеялась она.

— Да, и про домик в лесу с маленькими кроватями и маленькими тарелками, — он улыбнулся, снова накручивая ее волосы на пальцы.

— О, Генри, как тебе не надоедает одна и та же сказка?

Мальчик забрался к ней на колени и заглянул ей в лицо.

— Нет, это моя любимая! — воскликнул он.

— Ну, хорошо, — она откинула голову на спинку кресла и мягко качнула кресло. — Когда-то была красивая королева. Она сидела в своем любимом кресле у окна и смотрела, как падает снег, пока она шила. Королева уколола палец об иглу, и три капли крови упали на белый снег, который лежал на черной оконной раме. Она посмотрела на красное и белое и сказала: «О, как я хочу, чтобы у меня была дочь, у которой была бы такая же белая кожа, как снег, губы красные, как кровь, и волосы такие же черные, как дерево оконной рамы!», и ты знаешь, что произошло дальше?

— У нее родилась маленькая девочка! — воскликнул мальчик с торжествующей улыбкой. — Белоснежка!

— Верно. Она назвала ребенка Белоснежкой.

Она качалась взад-вперед перед теплым огнем — шур, шур, шур, шур, — и шептала любимую сказку своего сына ему на ухо.

Шур, шур — тепло огня было таким прекрасным. Шур, шур.

— Расскажи мне о тех маленьких тарелках, — попросил мальчик, посасывая палец и устроившись у матери на плече.

— Почему бы мне просто не показать тебе? — она улыбнулась, приглаживая его волосы и прислонив голову к себе. Она потянулась за маленьким золотым зеркалом. Он посмотрел на его поверхность, но вместо отражения их лиц зеркало показало домик в лесу. Он уставился на изображение, сонный и умиротворенный в объятиях матери.

Внезапно, в зеркале, маленький мальчик увидел свою маму на грунтовой дороге посреди великолепного зеленого леса, заполненного высокими деревьями. Его глаза расширились от удивления. Между верхушками деревьев мелькали голубые птицы. Листья трепетали и сплетались в лучах солнца, которые проходили сквозь тень, чтобы осветить лесистую тропу.

— Пойдем, Генри, — усмехнулась она и поманила его кончиками пальцев. — пойдем, посмотрим на их кровати!

Он взвизгнул от восторга, зажимая руками рот, готовый взорваться от радости. Генри бросился вперед, чтобы схватить руку матери, и вместе они побежали к маленькому соломенному домику в конце тропинки.

И тропинка, и стены домика были украшены яркими цветами, у входа стояли маленькие скамейки, вырезанные вручную из бревен. Низкая белая дверь в домик была немного больше, чем сам Генри. Он затаил дыхание и потянулся к дверной ручке.

— Нет, Генри. Всегда сперва стучись.

Его мать сжала крошечный дверной молоток между большим и указательным пальцами и мягко простучала тук-тук-тук по двери.

Они прислушались, ожидая ответа, но никто не вышел. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Хорошо, — кивнула она.

Он осторожно повернул ручку и маленькая дверь распахнулась. Домик был всем, о чем Генри мечтал. На кухне в углу была деревянная раковина, рядом стояли сложенные чистые сухие тарелки и кружки, как раз размером для Генри. Перед раковиной стоял длинный деревянный стол со скамейками и, как ни странно, накрытый на восемь персон. Генри вопросительно посмотрел на мать, и заметил, что ее глаза потеплели, а губы дрогнули, оттого, что восьмое место всегда было готово к ее нечастым визитам.