Историк - страница 4

«Выпью вина —

грустью душа полна.

Почему все печаль одна.

Редкий бамбук шумит, шелестит.

Западный ветер свистит. Конечно, я обвел их вокруг пальца. Я потребовал у командира синтезировать для меня сахар. Чтобы понять, что к чему в эволюции этих народов, я должен потреблять очень много сахара. А то, что нам дают в пищеблоке, только вредит моей уникальной голове со всеми специальными извилинами. Так объяснил я командиру, а чин из Совета, наш комиссар, разре­шил!!!

Потом я долго маялся с закваской. Испробовал совершенно все, что можно было достать на нашем ковчеге. И нашел. Не буду вдаваться в подробности. А теперь, когда приходит время, предшествующее сну, я выпиваю этот чудесный нектар. Я пью ею до тех пор, пока пелена печали не падет на сей радостный мир и. читая китайские стихи, которые видимо пере­живут всех, кроме Создателя, пытаюсь заплакать и иногда мне это удается. Но ко всему привыкаешь. И вот я уже стал перед обязательным вкушением их «замечательных» обедов принимать чашу-другую, хотя мои запасы не безграничны. И глазки мои стали блестеть. Комиссар долго не мог ничего понять, тем более, что я здесь за чокнутого.

Алкогольного опьянения не знали на Земле уже лет триста. Какой-то мерзавец нашел способ избавить человечество от вина, пива, джина, виски, сливовицы, от сухого красного и белого, от портвейнов и вермутов, от домашних наливок и рюмки с мороза и перед дальней дорогой. Полное стирание информации на уровне генов. При рецидиве повторное. Хронических уничтожали. Понятно, в Совете пропускают пару рюмок за ужином. Но это всего лишь мое предположе­ние.

Кончилось все опять печально. Врач экспедиции взялся за меня, провел анализы и запросил у Земли по уважаемому мною каналу мгновенной связи, что бы это могло быть.

Теперь Советник проводит у меня ежедневный обыск. Я объяснил ему, что брага настаивается несколько дольше. Но сделал себе только хуже. Он просто решил упрятать меня в эту анабиозную ванну, даже не прибегая к шоку. Тем более что работа сделана, а запасы энергии иссякают».

При полном сокрытии информации от человечества, необходимость создания группы историков в создав­шейся ситуации была жизненно необходима. Коли сценарий был, значит был и режиссер и только профессионалы могли постичь, вернее имели эфемер­ные шансы понять, что происходит с миром.

Человечество всегда считало, что есть какие-то сверхцивилизации, от которых нужно то ли прятаться, то ли протягивай, им руку дружбы. Но то, что существовал конвейер, то, что теперь на этом конвейере первой стояла Земля и конвейер этот, запущенный кем-то, не думал останавливаться, а перемещал то, что на нем находилось к некоему бункеру, к судному дню перемещал, и что замедлить или остановить его было все-таки необходимо, шал только Совет.

Кстати, члены Совета были компьютерно неграмот­ны. У них не было необходимости самостоятельно пользоваться этими кошмарными машинами. У них было достаточно свободного времени. До того, как были открыты печальные обстоятельства бытия и оставалось только воспарять, отправлять экспедиции и ждать, ждать, что электронный мозг, тупой и самодовольный, найдет ответ, а определенные прови­дением операторы не пропустят главною.

Для выполнения программы нужны были специалисты высочайшей квалификации, и историк был одним из нескольких. Их отбирали путем строжай­ших тестов и интеллектуальных игр. Важнейшими здесь являлись способности к абстрактному мышле­нию и парению в эмпиреях. Они приходили в библио­теку компьютерными болванами, с кастрированным разговорным языком. Происходило накопление зна­ния. Однажды плотина рушилась и являлась истина. Покамест самая простая и открывающая начало пути.

Фармакологи, и так игравшие немалую роль в существовании Социума, создали средства для многократного повышения возможностей памяти. Естест­венно, происходили срывы. Совсем свихнувшихся уничтожали, впрочем, для одноклассников — переводили в другую «школу».

Те кому Совет открывал двери в прошлое, получали право на частичное нарушение общепринятого регламента жизни. Им разрешалось носить одежду иных эпох, получать пищу тех времен. Необходимо было полное проникновение. И только алкоголь и некоторые небезопасные виды наркотиков были запрещены. Было освоено достаточно транквилизаторов для регулирования духа и подавлении плоти. Историки не имели, естественно, ни малейшего отношения к воспроизводству населения хотя и не были кастратами. При определенных условиях у них могли быть, с разрешения Сонета, восстановлены половые функции. Но в этом-то и заключался колоссальный трагизм ситуации. Пропуская через свой мозг тысячи и тысячи книг, кинофильмов, миллионы тактов музыки, записи спрятанных в веках событий, спортивных репортажей, истории религий и бракоразводных процессов, историки не могли стать Людьми.