Историки Греции - страница 31

109. После сего ответа Гарпаг, приняв младенца, обряженного на смерть, пошел в слезах домой, а пришед, рассказал жене своей все, что Астиаг с ним говорил. И жена его спросила: «Что ж ты думаешь теперь сделать?» Гарпаг ей ответствовал: «Повеления Астиагова не исполнять: и хотя бы он обезумел и стал яриться хуже нынешнего, я не послушаю его и не совершу сего убийства. Много я имею причин не убивать его: младенец сей мне сродник, а царь Астиаг уже стар и не имеет детей мужеского пола; если же по смерти его должно будет царству перейти к его дочери, коей сына хочет он ныне чрез меня убить, то разве сие не станет мне величайшею опасностью? Однако ради безопасности моей нужно, дабы дитя сие погибло: но да будет убийцею его кто-либо из людей Астиаговых, а не моих».

110. Так сказал он и тотчас послал за одним пастухом Астиаговым, о коем знал, что пастбища его на горах, преизобилующих зверьми, и тем весьма удобны. Имя ему было Митрадат, а женат он был на такой же невольнице, как и сам, имя же ей было по-эллински «Собака», по-мидийски же «спако»,43 ибо слово сие у мидян означает собаку. Горные места, где сей пастух для волов своих имел пастбища, находились к северу от Агбатан в сторону Понта Евксинского: здесь, в краю саспиров, мидийская страна весьма гориста, высока и изобилует густыми лесами, в прочих же местах она ровная. Позванный пастух немедленно пришел, и Гарпаг сказал ему: «Астиаг тебе повелевает взять сего младенца и бросить его в самом диком месте на горах, чтобы он как можно скорее умер; и еще он повелевает сказать тебе, что если ты его не убьешь, а сбережешь каким-либо образом, то сам погибнешь жесточайшею смертию. Мне же повелено присмотреть, как ты его выбросишь».

111. Выслушав сие и взяв младенца, пастух пошел с ним в свою хижину. А на то время случилось, что и жена его, весь день страдавшая родами, тут произволением божеским родила, пока был он в городе. Оба они друг о друге беспокоились: пастух, тревожась о родах жены своей, а жена о том, что не в обычае было у Гарпага посылать за мужем ее. Когда же возвратился он домой и встал над ней, то жена, увидев вдруг его сверх чаяния, тотчас спросила, зачем Гарпаг посылал за ним с такою поспешностию. Пастух сказал ей так: «Жена! видел я в городе и слышал такое, чего не должен бы я знать и чему не должно бы и быть в доме наших господ. Весь Гарпагов дом наполнен был рыданиями; пораженный сим, вхожу туда и, вошед, вижу лежащего младенца, трепещущего и кричащего, украшенного золотом и испещренною одеждою. И как увидел меня Гарпаг, то повелел мне того младенца взять, унести и бросить на горах, где более всего зверей; таково, сказал он, приказание Астиагово, и сильно грозил мне, если я того не сделаю. Я того младенца взял и понес с собою, полагая, что он чей-либо из служителей, ибо неоткуда было мне знать, чей он, и только дивно было видеть, как украшен он золотом и одеждою, и что в доме у Гарпага такой великий плач. Вскоре, однако ж, на дороге все узнал я от служителя, который вручил мне дитя и провожал меня с ним за город: будто это сын Манданы, дочери Астиаговой, и Камбиса, сына Кирова, и что Астиаг велит мне убить его. Теперь гляди: вот он».

112. С сими словами пастух раскрыл младенца и показал жене. А она, увидев дитя здоровое и красивое, стала плакать и, обняв колена мужа, умоляла его никоим образом не выбрасывать младенца. Но муж отвечал, что ему невозможно не исполнить оного, ибо придут от Гарпага соглядатаи, и он нещадно погибнет, ежели не сделает приказанного. Жена, видя, что муж ее не убеждается, в другой раз говорит ему: «Как я не могу тебя уговорить его не выбрасывать и необходимо нужно показать его выброшенного, то сделай вот как: и я родила ребенка, но родила мертвого, возьми же его и положи в лесу; а дитя дочери Астиаговой мы станем воспитывать, как свое собственное. Таким образом ни тебя не уличат в ослушании господам, ни мы не будем виновниками худого дела: умершее дитя получит царское погребение, а оставшееся в живых не лишится жизни».

113. Пастух рассудил, что жена его говорит весьма разумное, и он тотчас так и поступил: младенца, принесенного им для умерщвления, отдал жене, а своего, мертвого, положил в кузовок, в коем принес первого, и, нарядив во весь наряд его, отнес на горы в самое дикое место. По прошествии трех дней, как младенец был выброшен, пастух пошел в город, оставив сторожем при выброшенном своего подпаска; и пришед к Гарпагу, объявил ему, что готов показать труп младенца. Гарпаг же, послав с ним вернейших из своих оруженосцев и чрез них удостоверившись, погребает сына Пастухова; другого же ребенка, ставшего потом известным под именем Кира, взяла и воспитала Пастухова жена, давши ему имя не Кира, но другое.