История Авиации 2003 06 - страница 55

Приземляемся – ‘ура!" никого не сбили. Я садился последним, довольный вылезаю из кабины, жду от своего техника традиционного “бычка”. У нас обычай был. Когда я захожу на посадку, он мне раскуривал самокрутку. Только двигатели заглушил и сразу, первая затяжка, чуть ли не в кабине. Такое наслаждение после боя! Я довольный – вижу, что зарулили все, а он такой смурной. Я ему: “Ты что?” “Да ты, командир, погляди!” Стоят машины – места живого нет. Изрешечены жутко, у кого половины хвоста нет, у кого дыры – голова пролезет. Стали смотреть нашу. Ни одной дырки! Потом уже, когда начали смотреть тщательно, то нашли пулевую царапину на обтекателе правого маслорадиатора. Всё! Я был чертовски везучий.

Уже рассматривая фотоконтроль, нам говорили: ‘Ну, вы наворотили!” Потом, на другой день, наземная разведка доложила, что в этом вылете мы уничтожили 72 танка, не считая другой техники. Очень результативный вылет, я бы сказал выдающийся».

Разговаривая с ветераном, я никак не смог не упомянуть о немецких пикировщиках, в частности о том, что им, якобы, удавалось попасть бомбой в танк. Тимофея Пантелеевича это развеселило: «Ага. А механику-водителю в нос. Это он дома, за рюмкой шнапса, может подобные байки рассказывать. Попробовал бы мне рассказать, я б его на чистую воду вывел», потом добавил: «У нас попаданием считалось, когда бомбы падают в пределах 40 – 50 м от точки прицеливания, часто укладывались и в 10. В танке 10 метров не будет, это только случайно».

Так же высоко, как и лётные, оценивал Пунёв и оборонительные качества бомбардировщика: «Оборонительное вооружение было следующим: у штурмана был крупнокалиберный “березин", у стрелка на верхнюю полусферу ШКАС, и нижняя люковая установка тоже “березин”. У штурмана так же были АГ-2, авиационные гранаты, такие с парашютиком. Нажимай кнопку, она отлетает и взрывается в метрах 300 – 400. Не знаю ни одного случая, что бы этими гранатами сбили хоть один немецкий истребитель, но попав под их разрывы с курса атаки немцы шустро убирались. Так что, эти АГ были вещью довольно толковой. Они там в хвосте в кассете, находились. Ну и плюс ко всему у летчика было два курсовых пулемета – правый “березин” и левый ШКАС». Оборонительное вооружение было эффективным. Если строй держится – попробуй подойди!

Радист из своего ШКАСа вёл огонь редко: «Во время боя штурман “держал” верхнюю полусферу, радист – нижнюю. Это было отработано. Если штурман вел огонь, радист вверх даже не высовывался. Да и некогда ему вверх смотреть, его задача снизу прикрывать. ШКАС радиста, обычно находился в боковой шкворневой установке. В отсеке радиста было по окошку с каждой стороны и у каждого из этих окошек было приспособление для крепления шкворня ШКАСа. В зависимости от того, место какого ведомого занимал самолет, правого или левого, ШКАС на ту сторону обычно и устанавливался. Если в бою появлялась необходимость, то ШКАС легко и быстро можно было перебросить на другую сторону. Радист своим ШКАСом вверх начинал работать только в том случае, если штурман по каким-то причинам огня вести не мог. Бывало, когда экстренно атаку отражать надо было, то радисты, которые физически покрепче, вверх “с рук"» стреляли, т.е. не закрепляя пулемета. Попасть, конечно, никуда не попадали, но атаку истребителю срывали, тот с боевого курса уходил».

Лишнего боекомплекта ни штурман, ни радист не брали, «Ну куда он его возьмет? Лентами опояшется? Его же взять некуда. В кабинах лишнего места нет». Расход патронов, по воспоминаниям Тимофея Пантелеевича, был следующим: «Штурмана “выжигали” свои полностью, стрелок-радист почти, а часто и полностью, летчик мог и не одного не выстрелить, а мог и весь. Все от боя зависело. Радист часть боекомплекта тратил, “работая по земле", стреляли “по чему придётся”, чтоб врагу страшнее было, но не увлекались, мало ли что, вдруг придется от истребителей отбиваться, а патронов нет». Все сбитые самолёты обозначались одинаковыми звёздочками на борту, независимо от того, кто из членов экипажа сбил. Трений между экипажами по поводу того, кто сбил самолёт, по которому вели огонь несколько экипажей, никогда не возникало. «Всегда знали точно, кто сбил».