История британской социальной антропологии - страница 6

, Г. М. Андреевой[46], М. Ш. Бахитова[47], И. В. Блауберга[48], А. Г. Здравомыслова[49], Д. Б. Зильбермана[50], А. Д. Ковалева[51], Ю. А. Левады[52], П. Н. Федосеева[53], Б. Г. Юдина[54], Э. Г. Юдина[55] был проделан полезный для настоящего издания анализ методологических концепций британских антропологов, продемонстрировавший ряд их познавательных возможностей, что отчасти сняло довлевшие над ними в советские времена идеологические обвинения.

В зарубежной науке, особенно в Великобритании, изучению британской социальной антропологии уделялось гораздо больше внимания, чем в России, что естественно. Литература по этой теме весьма разнообразна и может быть условно разделена на несколько направлений: 1) работы самих британских антропологов, посвященные изучению прошлого своей науки и ее современного состояния; 2) работы их коллег из других стран, среди которых абсолютно доминируют американские; 3) труды специалистов в области истории и философии науки; 4) исследования специалистов из смежных с антропологией дисциплин – фольклористики, со циологии, лингвистики, экономики, юриспруденции и др.; 5) работы специалистов из стран, бывших в прошлом колониями или зависимыми территориями Великобритании и, соответственно, объектом изучения британских антропологов.

Каждое из этих направлений обладает своей спецификой, которая выражается в характере целей, преследуемых авторами, мотивов, побуждающих их обратиться к истории науки, а также методов анализа и риторики создаваемых трудов. Это обстоятельство делает историографические сочинения некоторых из этих жанров не только относительно объективным отражением истории науки, но и источником для ее изучения. Это особенно актуально, когда речь идет о работах британских антропологов, посвященных истории своей дисциплины. Эти работы почти всегда содержат субъективное отношение к своему материалу, определяемое теоретическими пристрастиями авторов. История науки в таких случаях сплошь и рядом превращается в средство осмысления ее сущностных оснований и поэтому в своеобразную ее идеологию, в утверждение своей позиции и в полемику с оппонентами.

В период институализации социальной антропологии, когда она внедрялась в академическую и университетскую среды, что сопровождалось сознательными, а порой и бессознательными, попытками придать новой дисциплине образ респектабельной и сверхактуальной деятельности, стали появляться сочинения о ее предыстории и пока еще короткой истории, в которых просматриваются подобные попытки. Одним из таких трудов стала небольшая книжка, написанная А. К. Хэддоном совместно с А. Г. Квиггином в 1910 г., «История антропологии»[56], а также выпущенная им 13 лет спустя «Краткая история изучения антропологии в Кембридже»[57]. Обе книги служили первыми в британской социальной антропологии учебными пособиями по истории этой науки для специализирующихся по ней студентов. Отсюда и их особенности – они содержали краткую информацию справочного характера о «великих отцах-основателях» и их сочинениях, а также суждения Хэддона о грандиозных перспективах, ожидающих антропологию. Элементы пафосности и высокой самооценки сохранялись в учебных пособиях и в дальнейшем, что делает их не столько объективными исследованиями по истории антропологии, сколько специфическим источником по проблеме самосознания и саморепрезентации представителей этой науки.

Свойство историографии как средства саморефлексии и внутридисциплинарной критики в разной степени проявилось во многих сочинениях антропологов – А. Барнарда[58], Э. Эванс-Причарда[59], Р. Фёрса[60], Р. А. Джонса[61], П. Джориона[62], Г. В. Купера[63], Э. Лича[64], Н. Раппорта[65], Дж. Стаудера[66]. Эта особенность ярко и талантливо была выражена в известном труде Э. Эванс-Причарда «История антропологической мысли»[67], в котором автор разбирает идейные истоки и развитие своей науки со времен эпохи Просвещения. Этот труд нельзя назвать безоговорочно науковедческим исследованием, он в основном повествует о персональном отношении его автора к теоретическим проблемам антропологии в том виде, в котором они стояли на повестке дня в середине ХХ в. По остроумному замечанию Э. Геллнера, Эванс-Причард напоминает не столько «фигуру пророка, но скорее фигуру интеллектуально не успокаивающегося и беспрестанно вопрошающего скептического Гамлета… прошедшего через революцию»