История цветов - страница 54

У Ли Чонбо был очень плохой почерк, не мог он правильно и красиво писать иероглифы. Однако его назначили старшим чиновником канцелярии вана.

Как-то под перечнем документов, представленных на высочайшее обозрение, он поставил всего два знака — имя государя. Ван Сончжон, увидя эти иероглифы, велел передать:

— Если высокие чиновники нашей канцелярии сами не умеют хорошо писать, то как же они могут учить младших чиновников?!

— Это писал сам старший чиновник канцелярии, — доложили служащие. — Это не мы вместо него писали!

— Странно, — удивился Сончжон. — И дед его, и отец — оба писали прекрасно. Отчего же сам он пишет так коряво?

Сончжон приказал Ли Чонбо сложить стихотворение, аккуратно переписать и показать ему. А когда Чонбо написал и показал чиновникам канцелярии, они только рассмеялись.

Корёский князь Синъу по натуре своей был человеком пустым и развратным.

Однажды на прогулке в горах встретился он с неким молодым дровосеком. Дровосек был в плетеной шляпе, на макушке которой красовалась сосновая шишка. А на шее юноши висело ожерелье из желудей. Синъу, как только увидел эти украшения, пришел в совершенный восторг. Сойдя с коня, сорвал он с себя шляпу с кораллами и обменял ее на скромные украшения дровосека. Тут же он надел приобретенную шляпу себе на голову, едва не прыгая от радости, вскочил на коня и погнал его плетью. А парень тот долго еще стоял на глухой дороге, опасаясь, нет ли тут какой-нибудь ловушки. В конце концов он так испугался, что вернул драгоценную шляпу во дворец.

В доме у нас была одна старая женщина, ей перевалило уже за девятый десяток. Так вот, она рассказывала, что в молодости жила в Сондо и видела там Синъу. Лицом он был светел, любил носить алые одежды. Иногда же одевался в белое и выезжал верхом. Впереди него шли воины, вооруженные палками. Синъу врывался в дома — не пропуская ни большого дома, ни малого — и если обнаруживал там красивых девушек, то непременно насиловал их. Поэтому в каждом доме, где были девушки или молодые женщины, обычно держали большой деревянный короб. И как только разносился слух, что Синъу выехал гулять, женщины моментально прятались в эти ящики.

Однажды Синъу явился в дом Чон Лянсэна, правителя Понвона. Здесь принялся он вовсю развлекаться — громко пел и дебоширил.

— В каком же это доме стоит такой гвалт? — спрашивали одни горожане, стоя у своих ворот.

— Да это же у правителя Чона! — усмехаясь, отвечали другие.

А Синъу как раз уже покидал дом Чона. Трогая коня, он удивленно восклицал:

— И чего это люди так пугаются? Ну чего они боятся?! — Уж очень ему хотелось показать, что он человек порядочный и не способен совершить преступление.

А старая женщина, что жила в нашем доме, и была как раз дочерью правителя Понвона. От нее-то я и узнал все это.

Великий князь Яннён хотя подмочил свою репутацию и был лишен наследственного права на престол, однако до самой смерти всегда пользовался расположением государя. Как-то ван Сечжо беседовал с ним.

— Ведь я могуществен, как ханьский Гао-цзу. Не так ли? — спросил ван.

— Да, конечно же, вы могущественны, ваше величество, — отвечал Яннён. — Но помочиться-то на шляпу скромного ученого все-таки не можете!

— Я очень почитаю Будду, — продолжал Сечжо. — Не похож ли я этим на лянского У-ди?

— Каким бы ревностным буддистом вы, ваше величество, ни были, однако не убивать жертвенных животных опять же не можете!

— Я пренебрегаю советами своих министров, — еще спросил ван. — Не так же ли я поступаю, как танские государи?

— Пусть похожи вы этим на танских императоров, — сказал Яннён, — но умертвить министра Чжан Юньгу уж никак не можете!

Яннён так и всегда в шутливой форме выражал свое неодобрительное отношение к некоторым людям. Однако вану Сечжо нравилась эта его манера, и он любил с ним побеседовать.

Ван Сечжон учредил школу для обучения чтению детей и родственников государевых.

Великий князь Сунпхён, которому перевалило уже за сорок и который не знал ни одного иероглифа, впервые явился в эту школу. Учитель показал и объяснил семь знаков из «Почитания предков» — первой главы «Книги о сыновней почтительности». Однако Сунпхён и тех никак запомнить не смог.