История доктора Дулиттла - страница 3

Мало-помалу с помощью попугая доктор овладел языком зверей и птиц так хорошо, что научился сам с ними разговаривать и понимать их речь. И тогда он забросил прежнюю работу и принялся лечить всякую живность.

Едва торговец мясными обрезками разнёс по городку весть о том, что доктор Дулиттл теперь лечит животных, как к доктору потянулись старушки с мопсами и пуделями, страдавшими от обжорства, а также окрестные фермеры, которые отовсюду везли захворавших коров и овец.

Как-то раз к доктору Дулиттлу привели больную лошадь, и бедняжка обрадовалась, обнаружив врача, понимающего по-лошадиному.

– Вы только подумайте, доктор, – пожаловалась фермерская лошадь, – тот ветеринар, который живёт за холмом, в своём деле ничего не смыслит. Он целых шесть недель лечил меня от воспаления суставов, а мне-то нужны очки! Я слепну на один глаз. Отчего бы лошадям не носить очки, как людям? Тот ветеринар всё пичкал и пичкал меня громадными пилюлями. Я и так, и этак пыталась ему растолковать, что пилюли мне ни к чему, да он ни слова не знает по-лошадиному. Выпишите мне очки, будьте любезны.

– Конечно-конечно, сейчас подберу, – сказал доктор Дулиттл.

– Я бы хотела очки вроде ваших, – попросила лошадь, – только зелёненькие. Они защитят мои глаза от солнца, когда я пашу землю в поле.

– Разумеется, вы получите зелёные очки, – заверил пациентку доктор.

– Беда в том, сэр, – сказала на прощанье лошадь, когда доктор распахнул перед ней дверь приёмной, – что лечить животных берётся кто попало. Считают, будто это сумеет любой – а всё потому, что мы, звери, не можем пожаловаться. Но я вам скажу всё как есть: звериный доктор должен быть куда умнее обыкновенного. Видели бы вы сынка моего хозяина! Полагает себя великим знатоком лошадей. Парень такой толстяк, что из-за щёк глаз не видно, а мозгов у него не больше, чем у букашки. Вообразите, на прошлой неделе этот горе-знаток пытался налепить мне горчичный пластырь!

– Куда? – заинтересовался доктор Дулиттл.

– А он никуда и не успел его налепить, – заржала лошадь. – Только руку протянул – я его как следует лягнула, он и плюхнулся в пруд к уткам.

– Вот это да! – воскликнул доктор.

– Вообще-то я существо кроткое, – призналась лошадь, – и с людьми веду себя весьма терпеливо и мирно. Но мало того, что горе-ветеринар пичкал меня неподходящим лекарством, так ещё этот толстый дурень полез ко мне с пластырем, – вот я и не стерпела.

– Сильно вы его ушибли? – спросил доктор Дулиттл.

– Нет, что вы, – поспешно ответила лошадь, – я лягнула его очень аккуратно, куда надо. Теперь им занимается ветеринар. Так когда будут готовы мои очки?

– На следующей неделе, – ответил доктор Дулиттл. – Приходите во вторник. Всего наилучшего!

Затем доктор Дулиттл раздобыл для своей пациентки пару великолепных больших очков из зелёного стекла; фермерская лошадь была сама не своя от счастья, потому что теперь зрение у неё стало острым, как прежде.

Вскоре в окрестностях городка многие животные на фермах стали носить очки, и никого это уже не удивляло; а вот о подслеповатых лошадях в тех краях отныне забыли.

Та же история повторялась и со всей прочей живностью, которую приводили на приём к доктору. Едва животные обнаруживали, что доктор понимает их наречие, как жаловались ему, где и что у них болит, после чего, разумеется, доктору было куда легче вылечить своих пациентов.

Все они, воротившись восвояси, рассказывали своим друзьям и сородичам о чудесном докторе, который живёт в маленьком домишке посреди большого сада, и знает толк в лечении зверей. И теперь, если кто из зверей и птиц заболевал, – не только лошади и коровы, но и мелкие зверушки вроде полевых мышей, барсуков, водяных крыс и нетопырей, – они тотчас спешили за помощью к доктору Дулиттлу, в домик на окраине города. Вот и выходило, что в большом саду едва ли не каждый день толклись крылатые и четвероногие пациенты, жаждавшие попасть на приём.

Фермерская лошадь была сама не своя от счастья, потому что теперь зрение у неё стало острым, как прежде

Пациентов было так много, что доктору пришлось устроить для разных посетителей отдельные двери. На парадной двери он написал «Для лошадей», на боковой – «Для коров», а на двери чёрного хода – «Для овец». Доктор предусмотрел входы для всех и ни о ком не забыл: даже для мышей устроил крошечный коридорчик в погреб, и там они терпеливо ждали своей очереди, выстроившись рядами.