История Франции в трех томах. Т. 1 - страница 23

История прихода Каролингов к власти показывает, что восстановление единства Франкского государства и его усиление в течение VIII в. действительно были в немалой степени заслугой представителей новой династии. Важную роль сыграл уже тот факт, что они сумели собрать в своих руках значительные земельные владения, позволившие им привлечь к себе большое число сторонников (около 800 г. Каролингам принадлежало несколько сотен вотчин в разных областях Галлии, особенно в Австразии; многие из них насчитывали по 1000 га и более)[51]. Не меньшее значение имело проведение первыми Каролингами таких внутриполитических акций, как секуляризация церковных земель, вознаграждение приближенных условными пожалованиями, требование от них присяги в личной верности. Ни одна из этих мер не была «изобретена» новой династией. Но именно ее представители впервые стали применять их широко и в комплексе[52]. Они же ввели в политическую практику европейских монархов тесный союз с папством, призванный освящать королевскую власть. Самая возможность использовать подобным образом авторитет римских первосвященников появилась во Франкском государстве лишь тогда, когда христианство стало повсеместно господствующей религией. И Каролинги не замедлили воспользоваться этим новым положением.

Однако, воздавая должное политической изобретательности и находчивости представителей новой династии, нельзя не заметить еще более важных объективных предпосылок усиления их власти. Никакие политические реформы Каролингов не смогли бы дать результата, если бы не существовало социальных слоев, способных поддержать их борьбу за укрепление и расширение Франкского государства. Во времена Хлодвига и его ближайших преемников опору королевской власти составляла не только франкская знать, но и основная масса свободных франков, составлявших народное ополчение. В завоевании новых земель участвовала тогда значительная часть племени; война была привычной формой жизни большинства населения. Участие в войне было доступно для всех и с материальной точки зрения, поскольку вооружение тогдашнего пехотинца было несложным и имелось у каждого франка.

Ко времени Каролингов положение существенно изменилось. Франки прочно осели на галльских землях. Перестроилось сельское хозяйство: в нем выросла роль таких интенсивных отраслей, как хлебопашество. Усложнилось военное дело: все большее значение стало приобретать конное войско. По мере обособления малых семей совмещение земледельческого труда с участием в войне становилось все более затруднительным. Покупка коня, вооружения и приобретение необходимых навыков в пользовании им для большинства были теперь непосильны. Это же касалось и мелких земледельцев галло-римского происхождения. Зато из среды тех и других в процессе имущественного расслоения постепенно выделялся слой зажиточных людей, заинтересованных в силу самого своего положения в закреплении своих привилегий. Их не могла не привлекать военная активность Каролингов, сулившая новые назначения, новые должности и владения. Каролинги были для них реальной силой, способной помочь им войти в состав господствующего класса. В то же время их имущественное положение рождало особый интерес к ним со стороны представителей подымающейся династии, которая нуждалась в пополнении нового конного войска. Так сложился естественный союз Каролингов с верхушкой зажиточных аллодистов, сыгравший особую роль в восстановлении и укреплении Франкского государства[53].

В основе возникновения этого союза лежал процесс социального расслоения франкского общества, особенно бурно протекавший на той поздней стадии, которая предшествовала завершению раскола общества на классы крестьян и крупных землевладельцев. В разных районах Франкского государства эта стадия была достигнута не одновременно. И потому не одинакова была и роль, сыгранная различными географическими областями в подъеме Каролингов. Особенно активную поддержку оказали в VIII–IX вв. Каролингам те центральные области севера (западная Австразия, восточная Нейстрия), в которых социальная дифференциация шла интенсивнее всего именно в VIII–IX вв. (в западной Нейстрии и Бургундии ее апогей относится к более раннему времени).