История Индонезии - страница 73

XI — начало XIII в. — это время, когда земельные права духовенства все более ущемлялись (конфликты, секуляризация), особенно, повидимому, его притесняли военно-служилые. Но с середины XIII в. становление Сингасари как империи сопровождалось новым укреплением положения духовенства; роль его стала усиливаться уже при Вишнувардхане, а особенно — при Кертанагаре с его имперскими устремлениями. Но теперь практиковались прежде всего не раздачи земель, а повышение доходов духовенства с уже имеющихся земель; это делалось за счет защиты дхарм от местных администраторов и военных ленников, «отделения» дхарм от них. Произошло перераспределение доходов: по мере усиления гражданской прослойки господствующего класса и духовенства часть доходов военных ленников была передана духовенству. Одновременно росла роль религиозных владений (дхарм) как крупного получателя земли наряду с частными средними и мелкими светскими землевладельцами. При этом имущественные права духовенства в Сингасари и раннем Маджапахите становятся все более схожи с таковыми у светских феодалов. Формируется единый тип феодального среднего владельца, прежде всего служилого. Чиновник — массовая социальная фигура того времени, а о крупных светских феодальных владельцах упоминается редко.

Образование такого объединения, как Маджапахит, не означало появления совершенно нового государственного организма на Яве. Во-первых, в социально-экономическом и общекультурном аспектах Маджапахит явился наследником Кедири и Сингасари, того уровня развития производительных сил и тех производственных отношений, которые были налицо на Восточной и Центральной Яве в XIII в. Вовторых, новый политико-идеологический центр (восточнояванский город Маджапахит), вновь собравший вокруг себя яванские, а затем и неяванские земли, опирался в первую очередь на те же владения в бассейне Брантаса, что и королевство Сингасари. В-третьих, новая верховная власть, осознавая себя преемницей обеих династийных линий сингасарского престола, претендовала на роль начала, объединившего потомков Раджасы, Тунггул Аметунга и кедирийских правителей.

Основой империи Маджапахит стали быстро освоенные правителями Сингасари новые земли по правому берегу нижнего Брантаса[13]. Новая власть основывалась на имперской политике. Имперские ресурсы шли на создание через широкое ирригационное строительство собственной экономической базы как следствия уже существующей единой политической власти на большой территории. Часто стихийно «выбирался» для этого район, где слабы были традиции классовой эксплуатации.

Маджапахит, новая область земельных раздач, дал вторую, в рамках VIII—XV вв., «полосу инноваций». Важнейшая из них — «предварительные документы», выдававшиеся местными властями. Это — признак бесспорного усиления и феодализации крупных сановников окраин, провинциальной администрации; пока была сильна центральная власть, это, видимо, не было опасно, но в XV в. помогло распаду империи. Особую группу в это время представляли «специализированные» общины, религиозного или транспортно-торгово-промыслового характера.

Именно в период империи частные феодальные владельцы стали чаще, чем общины, получать иммунитеты. Заметное место среди получателей иммунитетов занимало и духовенство, чьи имущественные права все более приближались к правам среднего светского феодала (отсюда, видимо, и меньший размах строительства храмов).

Усиление средних феодальных владельцев в условиях сильной центральной власти породило бурный рост процедуры фиксирования имущественных отношений и операций. Государство массово подтверждало (в меньшей степени — раздавало) имущественные права в отношении попавших в зависимость общин. Владения служилых феодалов закреплялись за ними наследственно, часто — навечно, формировалась идея частной собственности, тем более что «фиксирование прав» не имело условием обязательную службу. Не располагая уже большим земельным фондом, государство теперь закрепляло права светских феодалов на земли и общины, полученные ими в разное время и разными путями. Эти процедуры укрепляли власть не только монархов, но и их чиновников на местах, так как последние были гарантами подлинности прав и авторами первичных решений, утверждаемых монархом. «Фиксирование прав» развивалось так бурно, что очевидна «нестихийность» и этого процесса; перед нами — государственная политика Гаджа Мадьг и его единомышленников. Массово были закреплены права средних феодалов на доходы с поставленных в зависимость свободных «казенных общин»