История изучения восточных языков в русской императорской армии - страница 23

стр.

. Обручев предлагал в качестве первого шага издать до 1000 экз. самоучителей персидского, турецкого, сартовского и китайского языков. Поскольку сам Старчевский не был знатоком восточных языков, то в помощь ему были привлечены авторитетные специалисты – военный востоковед генерал-лейтенант Д. Н. Богуславский для составления персидского, турецкого и сартовского самоучителей и известный китаевед, русский консул в Ханькоу П. А. Дмитревский для работы над китайским самоучителем. Предложения Обручева были встречены с полным пониманием военным министром П. С. Ванновским, одобрившим реализацию проекта.

В октябре 1886 г. Обручев докладывал Ванновскому, что изданные Старчевским «Переводчики»[115] с персидского, турецкого, сартовского и китайского языков тиражом в 1000 экз. каждый доставлены в Главный штаб[116]. «Переводчики» Старчевского были отправлены в войска Кавказского, Туркестанского, Омского, Приамурского, Иркутского и Одесского военных округов, на офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте МИД, в штаб войск Гвардии и Петербургского военного округа, Азиатскую часть Главного штаба[117], Азиатский департамент МИД, в Николаевскую академию Генерального штаба, военным агентам в Константинополе и Пекине, заведующему обучением персидской кавалерии.

«Переводчики» Старчевского быстро разошлись по войскам и получили в целом положительную оценку офицеров, соприкасавшихся с восточными языками по роду службной деятельности. В апреле 1887 г. военный агент в Константинополе доносил в ВУК Главного штаба: «Пять экземпляров “Переводчика с русского языка на турецкий” Старчевского, полученные мной из канцелярии Комитета в Петербурге, розданы мною офицерам парохода “Тамань”[118], занимающимся изучением турецкого языка. Ввиду встретившейся надобности для тех же офицеров и вновь ожидаемых имею честь покорнейше просить зависящих распоряжений для высылки мне еще десяти экземпляров упомянутого “переводчика”»[119].

Старчевский еще в 1878 г. обращался в ВУК Главного штаба с предложением профинансировать издание подготовленного им «афганско-русского и русско-афганского словаря и разговорников (военных) и грамматического очерка языка»[120].

По отпечатании тиража Старчевский выражал готовность передать в распоряжение военного ведомства 200–300 экз. словаря и разговорника. Это лингвистическое пособие представляло значительный интерес для Главного штаба в связи с обострением военно-политической обстановки вокруг Афганистана и началом второй англо-афганской войны (1878–1880). Главный штаб обратился с просьбой к известному востоковеду И. П. Минаеву дать оценку работе Старчевского с научной и практической точки зрения. Минаев высказался резко против работы Старчевского, указав, что она во многом скомпилирована со словаря британского военного медика Г. Беллью[121] и «не имеет никакого научного достоинства, и сомнительно, чтобы ею возможно было воспользоваться для практических целей»[122]. Вместо издания работы Старчевского Минаев предлагал переиздать в русском переводе сам первоисточник – словарь Беллью[123].

В рассматриваемый период разработкой военно-востоковедных лингвистических пособий плодотворно занимался Генерального штаба подполковник Н. А. Волошинов. В конце 1884 г. он был командирован с научной целью на Командорские острова и по делам службы провел полтора месяца в Японии. Находясь в Японии, он на собственном примере убедился в том, насколько сложно подыскать в Японии хорошего переводчика японского языка. Постоянные трудности в переводе испытывали и офицеры русских военных кораблей и судов, имевших зимнюю стоянку в Йокогамском порту. Это обстоятельство подтолкнуло Волошинова к мысли составить специальный русско-японский разговорник. «С этой целью, – доносил он в Главный штаб, – я взял с собой один экземпляр книжки “Военный переводчик с русского языка на турецкий, болгарский и румынский” издания Военно-ученого комитета Главного штаба 1877 года. Убедившись на практике в полной пригодности этой книжки при сношениях с турками, румынами, а также болгарами во время последней русско-турецкой войны и считая ее за наиболее краткий, но вместе с тем вполне достаточный сборник всего того, что нужно для сношений с иностранцами, я принял ее за образец»