История Лейлы, сестры Ездры - страница 16

— Твои лепешки подгорят, — заметил он.

— О Боже Всемогущий!

Лейла проворно ухватила длинную деревянную лопатку и толстый кусок саржи. Она нагнулась над печью, прищурив глаза, чтобы уберечь их от жара, и ловко, одним движением лопатки отцепила лепешки, не сломав их, и уложила на тряпицу. Потом выпрямилась, тяжело дыша, с каплями пота на лице.

— Уф, еще секунда, и они бы сгорели!

— Отвар тоже, наверное, готов, — заявил Согдиам, в свою очередь ныряя в печь за кувшином.

Лейла разложила золотистые дымящиеся лепешки на плетеном пальмовом блюде, добавила к ним несколько фиг и горшочек молока. Наблюдая за Согдиамом, который процеживал отвар в большую миску, она вернулась к своему вопросу:

— Как это вы отдаете еду?

Согдиам бросил на нее укоризненный взгляд. Нерешительно, будто собирался выдать секрет, он указал подбородком на двор.

— Три или четыре луны назад одна из женщин, из тех, которые живут в зорифах, пришла к нам. Она так громко причитала, что ее, верно, было слышно и в городе Сузы! Мы дали ей немного ячменя.

Он замолк с легкой улыбкой.

— Погоди.

Он снова перегнулся через край печи, вытащил из-под золы небольшую глиняную тарелку, накрытую крышкой.

— Это сюрприз для учителя Баруха, — объявил он, приподнимая крышку куском ткани и поглядывая, как отреагирует Лейла.

В клубах пара до ноздрей Лейлы донесся аппетитный запах.

— М-м-м-м, как вкусно пахнет.

— Пюре из репы и фиг с размятой рыбой, я добавил туда много кардамона, базилика и простокваши. Мое собственное блюдо.

— Но у учителя Баруха болит живот, и он говорит, что ничего не будет есть!

— А, у него болит живот, пока под носом у него не появится вот это! Увидишь, стоит ему почуять запах, как он подскочит от удовольствия.

Согдиам затрясся от смеха. Лейла засмеялась вместе с ним.

— Я и не знала, что ты так любишь готовить.

— Я придумываю то одно, то другое блюдо, смешиваю, потом пробую. Если мне нравится, предлагаю Ездре и учителю Баруху. Они много не едят, но пробуют по кусочку. Они не привередливы. Иногда им что-то и впрямь приходится по вкусу. Особенно учителю Баруху. А то он все время просил одну и ту же ячменную кашу из-за своих зубов. Вернее, из-за их отсутствия. А мне надоело, что на кухне все время пахнет одинаково…

Лейла зачерпнула деревянной ложкой кусочек кушанья. Тонкость ароматов удивила ее.

— Очень вкусно!

Согдиам засиял от гордости.

— Но ведь это не твои кулинарные опыты опустошили корзины, — вернулась к предыдущей теме Лейла. — Та женщина, которая к вам пришла, отчего она причитала?

— Уж если тебе что втемяшится… — вздохнул Согдиам. — «Ни крошки муки, ни крошки муки, нечего есть!» — вот что она говорила, причитая. И что у нее трое детей, которых нечем кормить.

— А дальше?

— А дальше она устроила такой тарарам, что Ездра был вынужден оторваться от занятий. «Согдиам, почему ты допускаешь, чтобы на моем дворе стоял такой гвалт?» Я объясняю. Он спрашивает: «Почему ее муж не приносит ей еду для детей?» А мне откуда знать? Я задаю вопрос женщине. Она отвечает, что у нее нет мужа. Ездра сердится: «У нее три сына и нет мужа?» Тогда я ему напомнил, что у моей матери тоже был сын и не было мужа. «Потому ты и взял меня к себе!» — так я сказал. А у Ездры был такой черный взгляд. Взгляд как безлунная ночь — вот как я его называю. А учитель Барух, как всегда, смеется себе в бороду и молчит. А женщина все плачет и плачет во дворе. Так жалобно, что у вас аж зубы скрипят. Ездра решился и говорит мне: «Дай, что ей нужно, только пусть перестанет плакать. Я хочу спокойно заниматься». Ну вот и все.

— Что — ну вот? Ты ей отдал все ваши припасы?

— Нет. Только еды на четыре дня.

Лейла покачала головой, слишком удивленная, чтобы как-то реагировать. Потом спросила, давно ли это было.

— В месяц кислев, чтоб уж быть точным.

— И с тех пор вы ее кормите из своих запасов? Поэтому ваши корзины и опустели?

Согдиам опустил голову, чтобы скрыть лукавую усмешку.

— Ее и других.

— Других?

— Через четыре дня женщина вернулась. И не одна. С ней пришли еще шесть женщин. Помоложе ее, они тоже живут в зорифах. Но эти не плакали. Они объяснили, что оказались в таком же положении, как и та, первая. Один или два ребенка, и без мужа. А так как лето и осень были очень сухими и урожай был небогатым, то им не разрешили собрать остатки колосьев. У них живот свело от голода. Это было видно, клянусь тебе.