История любви - страница 24

Было уже около часа ночи, когда я бросил четвертак и два десятицентовика в телефонный автомат. Я звонил из автомата на Гарвард-сквер.

— Алло, это Фил?

— Да-а, — сонно говорил он. — Кто это?

— Это я, Оливер.

— Оливер! — в его голосе послышался испуг. — Что-нибудь с Дженни? — быстро спросил он. Раз он меня спрашивает, значит там ее тоже нет.

— Да нет, Фил, с ней все в порядке.

— Ну, слава богу. А ты как, Оливер?

Убедившись, что с Дженни все в порядке, он сразу заговорил спокойно и приветливо. Как будто я не поднял его с постели посреди ночи.

— Отлично, Фил. Все нормально. Порядок. Послушай, Фил, Дженни с тобой общается?

— Мало, черт побери, — ответил он странно спокойным голосом.

— Что ты имеешь в виду, Фил?

— А то, что могла бы звонить и почаще. Я ведь ей не чужой, сам знаешь.

Если можно одновременно испытать облегчение и панику, то именно это я и почувствовал.

— Она сейчас с тобой? — спросил он.

— Что?

— Дай ей трубку, я ей сам скажу.

— Не могу, Фил.

— Она спит, что ли? Тогда не буди, не стоит.

— Ладно.

— Слушай, ты, засранец, — вдруг сказал он.

— Да, сэр?

— Скажи, неужели Крэнстон так чертовски далеко, что вы не можете приехать ко мне как-нибудь на воскресенье? Или, хотите, я к вам?

— Нет, Фил. Мы сами приедем.

— Когда?

— Как-нибудь в воскресенье.

— Только не надо мне мозги пудрить. Хорошие дети не говорят «как-нибудь в воскресенье», они говорят «в это воскресенье». Значит, в это воскресенье, договорились?

— Да, сэр. В это воскресенье.

— Только не гони, ладно?

— Ладно.

— И в следующий раз звони за мой счет, черт тебя подери.

Он повесил трубку.

Я остался стоять на островке света, затерянном во мраке Гарвард-сквера, не зная, куда идти и что делать. Неожиданно из темноты вынырнул какой-то чернокожий, поинтересовался, не нужна ли мне девочка или наркотик. Не очень сосредоточившись, я ему ответил: «Нет, благодарю, сэр».

Я больше не бежал. Какой смысл спешить в пустой дом? Было уже очень поздно, и я весь как-то онемел — больше от страха за Дженни, чем от холода (хотя погода была мерзкая). За несколько шагов до дверей дома мне показалось, что на ступеньках кто-то сидит. Померещилось, подумал я сначала — фигура казалась совершенно неподвижной.

Но это была Дженни.

Она сидела на верхней ступеньке.

Я слишком устал и слишком обрадовался. В душе я надеялся, что у нее есть в руках какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы треснуть меня.

— Дженни.

— Оливер.

Мы говорили так тихо, что понять интонацию было невозможно.

— Я забыла ключ, — сказала она.

Я застыл на первой ступеньке, боясь спросить, сколько времени она просидела вот так. Я знал только одно — я страшно обидел ее.

— Дженни, прости меня. Мне так жаль.

— Не надо! — прервала она, а потом тихо сказала: — Любовь — это когда ни о чем не нужно жалеть.

Я поднялся по ступенькам.

— Я сейчас лягу спать, ладно? — сказала она.

— Ладно.

Мы вошли в квартиру. Когда мы раздевались, она посмотрела на меня ободряюще.

— Я действительно так думаю, Оливер.

И это было все.

Письмо пришло в июле.

Его переслали из Кембриджа в Деннис-Порт, где мы, как всегда, подрабатывали летом в яхт-клубе «Пекод», так что известие дошло до меня с опозданием на день или два. Я сразу бросился туда, где Дженни присматривала за своими детишками, которые играли в мяч.

— Пойдем, — сказал я ей.

— Куда?

— Пойдем, — повторил я столь авторитетно, что она послушно встала и двинулась вслед за мной к воде.

— Что происходит, Оливер? Может, все-таки скажешь?!

Я продолжал шагать по причалу.

— На борт, Дженнифер, — скомандовал я, указывая рукой с письмом в направлении нашей яхты. Но Дженни не замечала письма.

— Оливер, мне же надо смотреть за детьми, — запротестовала она, но послушно вступила на борт.

— Черт побери, Оливер! Ты наконец объяснишь, в чем дело? Мы уже были в нескольких сотнях метров от берега.

— Мне надо тебе что-то сказать.

— А на суше ты этого не мог сделать? — крикнула она.

— Не мог, черт побери, — крикнул я в ответ. (Мы вовсе не ссорились — кричать приходилось из-за сильного ветра.) — Я хотел сказать тебе наедине. Смотри, что у меня есть.

Я помахал перед ней письмом. Она сразу же узнала фирменный бланк.