История моей жены - страница 54

— О, я не боюсь трудностей! — ответила она, заливаясь краской до корней волос. — Да я не такая уж и юная…

— Я не богат, этого тоже нельзя сбрасывать со счетов. Между теми условиями, в которых ты жила до сих пор и в каких тебе предстоит жить, — небо и земля. Можешь ли ты представить себе, каково это: купить тетрадь за два пенни, разлиновать ее и заносить по графам все расходы, вплоть до мельчайших? Способна ли ты выдержать такую жизнь?

— Скажи, — выдохнула она, — какой у тебя доход?

Я в душе улыбнулся — настолько мило прозвучало в ее устах это слово, «доход». От волнения уголки глаз ее сделались влажными, а на лбу выступили бисеринки пота.

Откинув волосы с ее лба, я объяснил свое положение. Постоянного дохода у меня нет, иногда денег бывает больше, в другой раз — меньше, а при таких условиях необходимо уметь хозяйствовать. Имеет ли она представление о том, что это такое?

— Ты меня плохо знаешь! — заявила она. — У меня очень богатый опыт. Всего и нужно-то научиться распределять имеющиеся средства. Допустим, весь твой годовой доход — шестьсот фунтов. Это немного, правда? Но все же хватит, чтобы прожить.

Оказывается, она уже все рассчитала и даже втайне ото всех учится готовить.

От этих ее слов я словно дара речи лишился. Даже сам не знаю, отчего на меня подействовало именно это ее решение самолично стряпать мужу. Хотя это не так уж и безопасно для человека, который должен следить за желудком. И все же… этот ангел, своими дивными ручками…

Я был попросту сражен и принялся рассказывать ей о своей матери, которая была мастерица готовить; возможно, мне хотелось подбодрить малышку, чтобы та еще охотнее училась. Какие сдобы она пекла! В большой печи, на древесном угле, на длинных противнях. Какое завораживающее зрелище — пылающий огонь, которым можно любоваться сквозь занавеску на застекленной двери, когда открывалась печная заслонка (мать, как правило, пекла по ночам). Огонь гудел и потрескивал, и казалось, эти звуки издает калач, которому уютно там, в тепле. Мы, дети, были до такой степени взбудоражены, что даже зимой выскакивали из постелей, лишь бы не пропустить этого многообещающего гудения печи… Ну, а уж вафли… — улыбнулся я про себя, — вафли и все остальное…

Я был глубоко растроган. Разве не странно? — думалось мне. Долгие десятилетия я и не вспоминал об этом. И какой властью обладают надо мной мои же собственные слова!

«Что со мной происходит?» — удивлялся я. Такой уж я искусный оратор или философ? Ведь о чем бы я ни говорил, из слов выстраивалась прекрасная картина. Во всяком случае, для меня самого. Явственно возникал перед глазами румяный красавец-калач, извлекаемый из раскаленного жерла печи — так и хотелось схватить его руками.

Однажды в Южной Америке я попробовал каких-то ягод или странных фруктов, которыми лакомятся индейцы во время празднеств. Они вызывают чувство опьянения, в стократ более сильное, чем от вина. Как сейчас помню: верхушки кустарника вдруг засияли, а окружающий мир словно приподнялся над землею и закружился в крещендо. Нечто похожее происходило со мной и сейчас, я погрузился в завораживающие, фантастические видения.

Я заявил барышне, что отныне снова стану трудиться на совесть, поскольку теперь в этом появился смысл. До сих пор мне казалось, будто бы я требую от жизни того, что не существует. Но теперь вижу, что оно есть: я получил больше, чем когда-либо надеялся… ну, и все в таком же возвышенном духе. И хотя все это был сплошной бред, да и сам я не витал в облаках подобно какому-нибудь тощему юнцу, который впервые изливает душу перед своим идеалом, под столом невзначай касаясь коленом коленочки возлюбленной, над столом же, склоняясь к разгоряченному личику, он все-таки произносит: «Ах, этот день был чудо как хорош!»

— Ой! — вскрикнула она. — Ты трогаешь огонь рукой? — И вижу, что глаза ее затуманены.

Правда, из трубки моей высыпался пепел и я смахнул его рукой, только что же здесь удивительного?

Вот что значит завораживающее состояние.

При этом, замечу, за окном монотонно барабанил дождь.

И я взял ее за ручку. В этом заключался истинный и невыразимый смысл всего дня. Рука ее была лихорадочно жаркой, а меня от этого бросило в дрожь.