История мусора - страница 14

Ныне в большинстве промышленно развитых стран около 10% кухонных отходов, собираемых на пищевых предприятиях и в сфере обслуживания, обрабатываются для получения компоста, тогда как их общая доля в выбрасываемых остатках составляет величину, в два раза большую.

А между тем компостирование вносит немалый вклад в плодородие почв. Сельскохозяйственное использование пищевых отбросов, как следует отобранных и закомпостированных, часто оказывает спасительное действие, особенно применительно к развивающимся странам, где собственно органические отбросы составляют более 50% отходов, а истощенные земли часто подвержены эрозии.

В древнем Китае свиней принуждали оставаться поблизости от жилья. Те питались отбросами и экскрементами, становясь «мусорофагами» и скатофагами.

Египтяне во времена фараонов доверяли им также задачу уборки мусора. Такой же обычай существовал в средневековой Европе. Свиньи рыли носом грязь в городах, выуживая съестное, как их дикие собратья — палую листву под дубами в поисках желудей. Они поглощали все удобоваримое, очищая общественные места. Никто и не думал сетовать по этому поводу, ибо эти четвероногие зарекомендовали себя успешными помощниками в оздоровлении городских пределов. Таковыми они оставались довольно долго, «даже в городах, что гордились своей склонностью к модернизму, как Манчестер или Нью-Йорк», — замечает Л.Мамфорд, историк города как среды обитания.

Однако в Париже однажды произошел несчастный случай, который почти свел на нет уличную свинячью прожорливость: в 1131 году одна из свинок как-то раз подвернулась под ноги жеребцу, на котором скакал сын короля Людовика VI Толстого, наследный принц выпал из седла, и падение оказалось для него роковым. С тех пор свиньям и хрякам запретили безнадзорно околачиваться на улицах. Отсюда пошла привычка водить свою скотину на поводу. В XIV веке это правило даже подтвердит специальный ордонанс. В нем указывалось, что комиссары Шатле обязаны убивать каждую свинью, вольно бродящую по улице. Им дозволяется оставлять себе голову животного и приготовлять из нее паштет, а вот тело они обязаны отправлять в больницы. Так, в 1411 году палач Капелюш получил двадцать су за то, что принес в Отель-Дьё поросенка, изловленного в каком-то проулке.

Однако же свиньи королевского аббатства Сент-Антуан пользовались особой привилегией: им разрешалось шлепать по парижской грязи, добывая себе пропитание. Прохожих предупреждал об их присутствии звон колокольчика, свешивавшегося со свиной шеи. А принадлежность данной свиньи причту аббатства подтверждалась выгравированной на колокольчике латинской буквой «Т». Франциск I подтвердил данную привилегию, и монахи проявляли особую заботу о своих четвероногих питомцах, о чем свидетельствуют призывы, приведенные Антуаном Трюке в его книжице XVI века «Выклики парижских зазывал»: «Нет ли чего для милых свинок из Сент-Антуана? А ну, хозяюшки, по-шарьте-ка у себя получше!»

Но в большинстве прочих городов и весей королевства, как и во всей остальной Европе вкупе с Америкой, свиньи продолжали бродить по улицам и трудолюбиво исполнять обязанности мусорщиков. При всем том, наряду с лошадьми и петухами, они были обязаны отвечать за свои преступления пред судом, поскольку рассматривались как одомашненные существа, подсудные тем же законам, что и люди. Когда им случалось кого-то убить, правосудие отправляло их в тюрьму, а случалось, что и казнило. Так, в 1403 году в городе Мёлане была передана в руки палача свинья, обвиняемая в том, что съела маленькую девочку. А в 1408 году кабан смертельно ранил ребенка в Пон-де-л'Арш. После содержания в тюрьме в течение 24 дней, оплачиваемого хозяином по тарифу в два денье за день (каковая плата обыкновенно взималась за всякого узника), того кабана повесили.

В городах Северной Америки свиньи особо размножились в XIX веке, чему благоприятствовало прибытие в страну множества ирландцев, поддерживавших на новом месте традиции старого континента. Выращивание свиней сделалось у них изрядным источником дохода, поскольку давало дешевое мясо и кости на продажу. Очень плодовитые свиноматки дважды в год приносили по десятку поросят, через несколько месяцев весивших уже добрый центнер. А кроме того, пускались в дело шкура, щетина и т. п., в полном согласии с популярной поговоркой «Свинья пригодна вся!».