История о кошке: белая. Тигр Цубасы - страница 2

И естественно, я жутко завидую.

В самом деле.

Сколько братьев в мире могут похвастаться тем, что из-за любви к ним их будят каждое утро? Но я, скорее, завидую не самому Арараги-куну, а Карен-тян и Цукихи-тян, которые видят его спящее лицо.

О да, я жутко завидую.

В самом деле.

Ну, а сейчас поговорим о том, как просыпаюсь я, Ханекава Цубаса. Арараги-куна будят сёстры, меня будит Румба.

Румба, конечно, это не кошка семьи Ханекава, и не младшая сестра с необычным именем Ханекава Румба, а абсолютно заурядный автоматический пылесос от iRobot, или, если говорить о модели, Румба 577.

Он настроен автоматически включаться каждое утро в шесть, и, когда умный пылесос врезается в мою голову, я просыпаюсь.

Освежает.

Как и все пылесосы, Румба издаёт много шума, так что за то время, пока он ползёт по коридору ко мне, я уже успеваю проснуться. Но, тем не менее, я продолжаю лежать с закрытыми глазами, ожидая, когда он ударится о мою голову. Наверное, я просто хочу, чтобы «меня кто-нибудь разбудил», и меня будят.

Как в сказке, словно Спящую Красавицу.

Не то чтобы это сказочный момент, особенно если кое-кто – пылесос.

Сравнить себя со Спящей Красавицей – это что-то.

Но, видимо, Румбу тоже раздражает, что кто-то спит в коридоре.

Да, я сплю в коридоре.

Я сплю в футоне, разложенном в коридоре второго этажа особняка.

Когда-то я думала, что это нормально, но, похоже, это не так. С тех пор, как я потеряла друга, с которым могла бы поговорить об этом, когда я ещё не знала правды, я ни с кем это не обсуждала.

Не то чтобы я хотела собственную постель.

Это уже стало естественным.

Я не хочу, чтобы естественное менялось.

Не то чтобы я по-детски мечтала о своей комнате. Я поговорила об этом с новой подругой, одноклассницей Сендзёгахарой-сан, решив, что она поймёт меня:

– И что? – спросила она. – В моём доме и коридора-то нет.

С точки зрения Сендзёгахары-сан, живущей с отцом в однокомнатной квартире, мои проблемы казались надуманными. Да я и не считала это проблемой.

Ладно.

Возможно, это неправильно.

Я думаю, что, быть может, не хочу делать этот дом «местом, которому я принадлежу». Вроде какой-нибудь антиметки у животных – я хочу держаться от этого дома подальше.

Настолько далеко, насколько возможно.

Я хочу, чтобы в том доме не осталось и намёка на меня.

Возможно, поэтому…

…Отложим вопрос о том, почему я должна строить предположения и домыслы относительно собственных желаний, или почему я всегда могу говорить только «возможно».

– Ладно, какая разница, через несколько месяцев это будет неважно. Так что не стоит сильно задумываться об этом, – сворачивая футон, пробормотала я.

Этим утром я довольно легко проснулась.

Или, скорее, я не совсем понимаю ощущение «полусна».

Я более остро ощущаю состояния «включено» и «выключено» у своего сознания.

Если бы только я могла просто спать, когда хочется.

Иногда я думаю об этом.

– Возможно, это потому, что я с такими чувствами не синхронизирована с другими людьми. Арараги-кун часто говорит об этом: «То, что ты считаешь обычным, мне кажется чудом» и так далее. Но называть их чудесами – это перебор.

Я продолжала свой монолог.

Обычно я делаю так только дома, но сейчас не могу удержаться от того, чтобы поговорить с собой. Я чувствую, что если не буду этого делать, то разучусь говорить.

Даже не знаю, что и думать.

И не знаю, что думать об улыбке, которая появилась на лице после упоминания Арараги-куна.

Убрав футон в шкаф, я пошла в ванную и умылась.

А затем вставила линзы.

Раньше я носила очки – мысль о том, чтобы вставить линзу прямо в глаз, пугала настолько, что я об этом даже не задумывалась. Когда я впервые воспользовалась ими, я была так напугана, что хотела вставить линзу в закрытый глаз (не в буквальном смысле), но потом привыкла.

Можно привыкнуть ко всему.

Стало лучше – исчезло бремя с носа и ушей, линзы удобнее.

Просто, когда я думаю о том, что случится в следующем году, и линзы, и очки кажутся неуместными спутниками, так что теперь я стала думать о лазерной хирургии.

Приведя себя в порядок, я направилась в столовую.

Там, те, кого я должна называть матерью и отцом, как всегда сидят за одним столом и едят завтрак по отдельности.